Военные кони - [7]

Через пять минут Мармор и Корнилов облегчённой рысью уходили из расположения эскадрона.

Они долго молча уходили на юг, пока не въехали в густой, прекрасный, зимний лес. Лес был дикий, всамделишный, с чащами и буераками, но поперёк его пересекала широкая, удобная дорога.

Увидя всадников, из лесной сторожки вышел лесник. Он повернул своё жёлтое, обветренное лицо к ним, нерешительно теребя спутанную бороду. Кряхтел он минуты две, потом спросил:

— Окарауливать посланы, ребята, что ли?

Какая-то ехидная ласковость сквозила в его словах. Он явно заискивал перед солдатами. Мармор подмигнул Корнилову и сказал:

— Караулить, отец. Приказали нам, мы и тут как тут.

— Понимаю, всё понимаю, — протянул лесник, — а много вас?

— Эскадрон сзади идёт. Мы вроде как разъезд. Передовые.

— Так, так, — тянул старик, путая бороду.

— А зачем тут такая дорога, — спросил Корнилов, — лес не прибран, а дорога, что Невский проспект, — хоть трамвай пускай. Кому тут ездить по ней?

— Кому тут ездить? — Старик важно погладил бороду. — Тут, брат, царь ездит.

— Вот так здорово. Сам царь…

— Сам царь, и князья, и графья, и принцы, кто в гости к царю поедут. Это его лес — охотничий. Заповедный лес. Фазанов тут, что кустов. Поезжайте чуть дальше, увидите. Козы бегают стоящие. Никто их, конечно, стрелять права не имеет. Ну а теперь охрану приставить надо, чтобы беспорядку какого не было….

Почему теперь лесу нужна охрана — Мармор и Корнилов не спросили. Они интересовались другим.

— Ну а трудно бить фазанов? — спросил Мармор. — Я не охотился никогда, ничего не знаю.

Старик презрительно сплюнул.

— Лаптееды вы, — сказал он. — Чего же трудного? Они ж ручные. Как приедет на автомобиле какой князь, сейчас идут в лес, стульчик складной, мягкий им поставят, по обе стороны по егерю станет, один ружьё, заряжает, другой подаёт. Сидят они рядком на стульчиках, что в театре, а птицы кругом ходят. Курятник! Не будешь же бить их так, почём зря. Флора дворянству тут, брат, требуется. Воображение охотнику нужно. Сейчас это егеря забегут вперёд и ну шуметь. Птица взлетит — тут её щёлк, голубушку. Щёлкают — щёлкают, отдохнут, позавтракают, винца попьют — опять щёлкать.' Барин выстрелит, ружьё егерь подхватит, — а другой уже заряжённое подаёт. Чтоб у барина на пальце от курка мозоли не было — надевают на палец резину такую. Так настреляет сотни две, а тут автомобиль подъедет и увезёт домой — пожалуйста. Хорошо жили здесь господа. Ну, а другим, конечно, здесь стрелять рискованно. Одно слово — заповедник.

— Спасибо, старик, — сказал Мармор, и гусары поехали дальше.

Действительно, не далее как через версту стали им попадаться фазаны.

Жирные птицы с красно-коричневым брюхом прохаживались в лесу как дома. Они качали длинными хвостами и не обращали никакого внимания на всадников. Они просто отходили в сторону, насмешливо приседали, вереща. Они знали, что их бить нельзя. Один из них прохаживался даже по краю дороги, как индюк.

Облигация с изумлением разглядывала этого лесного барина. Она в своей жизни видела только ворон, воробьёв да голубей, живших'около эскадрона. Её даже беспокоила немного эта большая пёстрая птица.

— Долбани-ка этого, а я возьму ту графиню, — сказал Мармор, снимая винтовку.

Корнилов замешкался.

— Влетит за это, — сказал он нерешительно. — Что царь скажет?

— Эскадрон не выдаст, — сказал Мармор. — Царь небось каждый день по фазану ест, а от нас кашевар сбежал.

После этого они выстрелили разом. Птицы упали, умирая в полной растерянности.

Гусары слезли, подобрали их и поехали дальше.

Так они несколько часов разъезжали взад и вперёд, пока не нагрузились до отказа дичью.

Вокруг сёдел висели с поникшими головами целые взводы фазанов. Гусары повернули назад. Дорога снова привела их к дому лесника.

Уже издали увидали они, что лесник стоит, сложив руку козырьком, и всматривается в них.

— Пробьёмся галопом, — предложил Корнилов.

— Птицу растеряем, — не согласился Мармор, — поедем шагом. Что он с нами сделает?

И они поравнялись с лесником, гордые, как графья, хотя ехали и не на автомобиле.

Лесник весь светился хитрой ласковостью, точно его обмазали мёдом. Он улыбался почти испуганно, руки его слегка дрожали.

Мармор нагло сбил папаху набок и подъехал к нему.

Тогда лесник снял барашковую шапку, отёр пот со лба и сказал странные слова:

— Как же это так, милые граждане, как же это так повернуло сразу?..

— Эскадрон обед хочет, — мрачно и дерзко ответил Мармор. — А ты держи язык за зубами, отец.

И он бросил к ногам старика толстенного, как полено, фазана. Фазан ударился о крыльцо, подскочил и остался лежать, беспомощно согнув ноги. Лесник и не взглянул на него.

Он сказал, смотря куда-то вверх:

— Я не про то, граждане, не про то совсем. Если царя больше нет, — конечно, птицу надо бить по шее. На что иначе она, скажите, пожалуйста, если её не бить…

— Как нет царя? — запинаясь спросил Корнилов. Революция, братцы, в городе. Полным ходом революция.

Тогда Мармор плюнул и так ударил шпорами Облигацию, что она взвизгнула. Перед лесником кружилось теперь только снежное облако, в котором исчезли гусары.

Они влетели на эскадронный двор в самом диком волнении, но волнение эскадрона было гораздо могучее.