Николай Семенович Тихонов
Умный танк
Танк, которым командовал товарищ Загорулько, любил, чтобы за ним ухаживали, чистили, мыли, протирали каждый винтик и водили на далёкие прогулки в поле. Впрочем, это любят обычно все танки, хотя характер у них разный: один лёгок на подъём, другой больше по воде ходить умеет, третий прыгает лучше других.
Танку товарища Загорулько очень нравилось на войне рвать колючую проволоку. Подъедет Загорулько к самой проволоке, зацепит её якорем и даст задний ход. Танк фыркнет от удовольствия и потянет за собой сразу целую кучу кольев. А проволока, как паутина, встанет в воздухе и рвётся на куски. Пехоте путь свободен.
Если же встретятся гранитные столбы, которые называются "надолбы", накинет Загорулько цепь на столб и начнёт раскачивать его вперёд-назад. Танк ворчит, дёргает цепь, она натягивается, и столб, треща, лезет из земли. А с ним лезет бетонная лепёшка, которая держит его основание в земле.
Как рванёт танк последний раз - и вытащит столб целиком, точно громадный гранитный зуб вместе с пломбой. Когда же по танку противник откроет сильный огонь и некогда возиться с цепью, танк говорит пушке: "Ну, теперь, старина, ты поработай".
И пушка бьёт своими снарядами по столбам, крошит их на куски.
Встретится отвесная стенка - Загорулько, как коня, подымет танк на дыбы, и танк лезет затаив дыхание и, перевалив через стенку, так зашумит от радости, что Загорулько невольно улыбнётся своему любимцу.
Вот пришёл раз танк на берег маленькой речки. Враги укрепили здесь каждый бугорок, каждый куст. И начался тут бой. Враги палили как сумасшедшие. Будто хотели сказать: "А, это ты нашу проволоку рвал, наши надолбы вытаскивал, по нашим стенкам лазил, - вот тебе за это!"
А попасть в танк всё никак не могли.
Танк ходил вдоль речки и громил вражеские гнёзда. И вдруг попал на большую мину, которая зовётся "фугас". Фугас взорвался, как будто кто тяжёлым кулаком снизу ударил по танку.
Остановился танк. Смотрит Загорулько - все живы, всё в порядке. Танк цел, но вдруг запахло в нём как-то неприятно и горячо стало, как в печке. Это загорелся бензин.
Гуляет по танку острый дым, ест глаза, дышать трудно стало. Остаться в танке - заживо сгоришь. А снаряды рвутся вокруг танка, осколки звякают о стенки. Стоит танк, как герой, и словно спрашивает у Загорулько: "Что дальше будем делать?"
Что тут делать? Надо вылезать из танка. Велел Загорулько взять гранаты и пулемёты и уходить.
Вылез - кругом дым, а из танка огонь рвётся. Посмотрел на своего друга командир. "Эх, хороший был танк! Конечно, мы его ночью к себе вытащим с поля битвы, но сейчас бросать его жалко".
Посмотрел он ещё раз - цел танк, только внутри всё пылает. И вдруг догадался Загорулько, что делать. Поставил он танк на заднюю скорость, дал постоянный газ - и скорее прочь.
Пехота наша была несколько позади, и надо до неё скорей добраться. А кругом всё кипит. Стрельба такая, что уши ничего не слышат. Танк крякнул и один, без людей, пошёл задним ходом к своей пехоте.
Загорулько шёл перед ним. Танк весь полыхал огнём и, прикрывая свою команду, шёл да шёл, не обращая внимания на рвавшиеся снаряды. Иногда он ворчал, когда шальной осколок задевал его. Иногда он давил куски колючей проволоки, как бы говоря: "Ты ещё тут под ногами путаешься!"
И шёл дальше, грозный и гордый, а пламя бесновалось у него внутри. Так он и пришёл к нашей пехоте, а с ним пришла и команда во главе с Загорулько. Пожар потушили и танк отправили в ремонт, а Загорулько дали другой.
Но когда танк уводили на буксире и снег сыпался на его почернелые бока, Загорулько следил за ним благодарным взглядом, пока он не скрылся за поворотом.
А танк медленно шёл по лесу, влекомый тяжёлыми канатами, и вид у него был такой боевой и сердитый, что все глядели на него с уважением.
