Военно-медицинская акаМЕДия - [11]
Лекция 5 О ДОРОГОМ ТОВАРИЩЕ
Чистая совесть делает человека весёлым и довольным, но полный желудок делает это ничуть не хуже, и притом дешевле и с меньшими трудностями.
Дж. Джером, писатель
К сожалению, до седьмого курса всем нам оставалось неоспоримо далеко. Даже дальше, чем до Парижа (если в таком параметре измерять). До выпуска предстояло многое преодолеть. Нужно было освоить кучу дисциплин, пройти не один десяток кафедр, просмотреть не одну сотню больных и ещё много-много всего. Как бы счастливо ни произошло поступление, а практически сразу по прибытию в alma mater начались тяжёлые учебные дни.
Помимо академических занятий юношам-первогодкам приходилось привыкать и к особым условиям положения военной службы. Терпеть все тяготы и лишения, стойко и морально нести крест настоящего моряка и другую разную ерундень. Если сказать двумя словами: началась служба. Одним она давалась легко, некоторым — с прилагаемым усердием, а избранным — с определёнными трудностями.
Как-то быстро и почти без приключений приняли присягу и первое послеприсяговое увольнение. Вслед за последним, к счастью, курс не обнаружил ни одной потери, что обычно довольно часто случается. Ну, ты же знаешь, дорогой читатель, как легко Зелёному Змию напасть на столь беззащитное дитё природы, как первокурсник элитного военно-учебного заведения, пребывающий в долгожданном увольнении. Ведь только там эта гадюка хватает несчастного за горло, открыто бьёт по печени и выпивает литра два крови, отчего пострадавший никак не может встать с постели ранним служебным утром. Обескровленные ноги не держат, а в голове из-за отсутствия кислорода болтает, как будто в девятибалльный шторм.
Наш курс, ввиду того что носил статус морского курса, имел определённый иммунитет к аналогичной болезни и прочим вещам, так или иначе связанными с любым укачиванием и уштормливанием. Сутки отгула курса прошли без потерь. Ровно как и у следующих наших двух товарищей, никого не боявшихся и с увольнения вернувшихся вовремя.
Одного из двух представленных ниже друзей звали Димка Тарумян. Димка слыл парнем безобидным, происходил из военной семьи и имел достаточно худощавый вид (достаточный, чтобы вызвать жалость), что лишний раз подтверждало его чистое пролетарское происхождение. Второго товарища за его комический вид именовали кратко и просто — ходячий клоун. Официально же, глядя в национальный гражданский паспорт, выяснялось, что клоуна звали не иначе как Иван Кобаленко. Однако в отличие от Тарумяна Ваня вообще оказался психически неуравновешен, шизофренически агрессивен и катастрофически глуп. Через пару лет его таки перевели на лётный факультет, с которого, ещё через год, с геркулесовыми усилиями начальник факультета и отчислил Ивана вон. В Акамедию же Ивану Кобаленко помогла поступить самая любимая особь женского пола — родная мать, которая в отличие от наследника пользовалась гораздо большим количеством собственного мозга и связи имела не хилые.
Итак, Димка и Ванька возвращались из увольнений всегда несколько раньше остальных. Девушек любимых у них тогда ещё не существовало, поэтому в один из дней они пришли настолько рано, что даже успели попасть на ужин. Поскольку в казарме, кроме дневальных, не нашлось ни одной живой души, то этим двум товарищам не оставалось ничего другого, как пойти на камбуз вдвоём. Не связанный с военными человек может подумать: «Ну и что ж, что вдвоём. Прям трагедия». А я, предвосхитив это, скажу: «Трагедия». И ещё какая. Дело в том, что в те времена первому и второму курсу запрещались одиночные передвижения. Ходить разрешалось только строем. И никак иначе. А если строя нет, то и пищеблока тоже нет (нет ручек — нет мороженого).
Обычно ребята, дабы спокойно передвигаться в одиночку, снимали с дневального синюю дежурную повязку и в случае встречи с патрулём спокойно миновали его, как люди, несущие тяжёлую вахту и лишённые такого прекрасного места, как строй. К слову сказать, у большинства ребят уже к середине первого курса присутствовали личные повязки, и иногда складывалось впечатление, что весь курс несёт службу и постоянно терпит. И тяготы терпит, и лишения. Тоже терпит.
Однако два свежих, новоиспечённых зайчика, столь рано вернувшихся в родные (временно предоставленные Царством) пенаты, повязку с собой не взяли. Причина столь необдуманного поступка могла крыться либо в отсутствии дневального, либо в отсутствии серого вещества в черепушечке вернувшихся. Ввиду юности обсуждаемого контингента автор склоняется ко второму варианту.
Итак, покинув любимую казарму, наши товарищи направились в дорогую желудку обитель, усыпальницу голода и рассадник тараканов — курсантскую столовую. Шли они беззаботно и уже представляли наполненные до краёв тарелки, налитые через борт стаканы, хлеб, намазанный на масло, и бесперебойную работу вилочно-ложечного аппарата.
Проходя мимо доблестной клиники военно-пулевой хирургии и стоявшего рядом с ней памятника уважаемому Сергей Петровичу Боткину, мои коллеги заметили патруль. Хотя, если быть до конца честным, то это не они заметили патруль, а патруль заметил их. При этом последний, может быть, и пропустил бы несчастных прочь, и всё бы обошлось, но снятый головной убор, расположение края штанин на разном уровне и предательски выглядывающий красный носок у Ивана Кобаленко заставили начальника патруля остановить одиночно шляющуюся в столь поздний час парочку.
В повести описаны события, произошедшие в наше время на Северном Флоте, в которых принимал участие и сам автор. Истории, пережитые им и его друзьями, были немного подкорректированы, местами приукрашены (для полноты ощущений), а где-то и заретушированы, дабы совсем уж не пугать читателя суровой правдой жизни. Выдуманные факты, которые можно было бы добавить для увеличения объёма, в настоящем правдивом описании отсутствуют, поскольку ещё в начале повести автором была осознана святая истина, что самые интересные случаи происходят исключительно в повседневной жизни.
Вы вызвали «скорую помощь», а она не едет? Набрали 03, а на том конце провода тишина? В автомобиле реанимации температура воздуха менее 16 градусов по Цельсию? В больнице вам не налили чашечку кофе и даже не предложили на десерт рентген? Медсестра оказалась старше, чем хотелось бы, а лечащий врач не обрадовался вам как родному? Вы хотели ещё полежать, а вас выписывают? Хотите услышать ответ на классический вопрос: кто виноват и что делать? Вы не поверите, но всему причиной один «страшный зверь». И имя ему маразм.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.