Водяные знаки - [10]

Раскрываясь в сусальный венец,

Дни свои увенчает в короне,

Из конца разлетаясь в конец.

«Перебежками, перебежками…»

Перебежками, перебежками

Дождик щёлкает по листве.

То орлами она, то решками

Ловит капли, а на канве

Из травы серебрится непогодь,

Как чешуйчатый хвост змеи, —

Бриллианты её наследовать

Будет вечер, а у земли

От испарины затуманится

Изумрудный приветный взор,

И гроза ночевать отправится

С воркованием за бугор.

Московская осень

Звук рассыпался, как фундук,

Ударяясь скорлупкой об земь, —

Ветер, дождь миллионом рук

На бегу обнимают осень.

Снова, скрученная в спираль,

Временная скрипит константа,

Одевая в железо даль

Над тропой вековой атланта,

Подпирая воздушный пласт.

Вместо дум — только шум и скрежет,

Да безвестный людской балласт,

Что в дыму еле-еле брезжит.

Даже с виду — такая мощь,

Что пронзает собою землю

До глубинных кипящих толщ,

Где ей адовы звери внемлют.

Но у осени свой расклад,

Ей ли вдруг изменить походке?

Девяносто один карат, —

Чувства выверены до сотки.

Пробивается, как росток

Сквозь асфальт, звук её контральто,

На стеклянно-стальной поток

Лучезарная плещет смальта

Блики радости, — хаос, бред

Упорядочить осень тщится…

И в объятьях стальных тенет

Под колёса машин ложится.

Болгарская осень

У погоды плохие вести,

По предгорьям пошли дожди.

Ничего нет в жару уместней,

Если б осень не впереди.

Затяжные… гремят громами,

Да свивают свои жгуты

Над домами и над камнями

Воды, пришлые с высоты.

Отрясают орехи долу,

Топчут жёлтую мякоть слив,

Клонят нежную родиолу,

Свой выстукивая мотив.

Но грустить я не стану зряшно,

Есть у осени свой резон.

Как бы гром не кудесил страшно,

Но закончится даже он.

Будет осень ходить, бахвалясь

Ржавым золотом, по лесам

И, в окошко моё уставясь,

Вновь завидовать волосам,

Что давно серебром покрыты,

Лунный блеск от корней храня.

Мне страшней всех известных пыток, —

Рыжей хной ей покрыть меня.

Мы с ней разные, но едины,

Я сентябрьская — и она.

Пусть глядит на мои седины,

Я ей просто налью вина.

Я скажу ей: «Ещё не вечер, —

Есть скоромное про запас.

Дождь нескоро потушит свечи,

И нескоро разделит нас!»

А она, удивлённо брови

Поднимая: «Смотри сама,

Говоришь, мы — единой крови?

Но погубит меня зима!»

«Не тушуйся, — скажу, — не надо.

У зимы ведь не первый сет.

Ей я тоже бываю рада,

Для неё есть овечий плед…»

Дождю

Маленький, не плачь, не то… я тоже

Над своей судьбой начну рыдать,

Пьяными слезами грудь встревожу,

И уснуть не сможется опять.

Маленький, ты тут, скажи, откуда?

Нынче было жарко, как всегда,

Я уж было ветра амплитуду

Стала изучать по проводам, —

Все его порывы посчитала,

Прикрывая створы старых рам,

Ты пришёл, и мрака набежало…

Темнота — не лучшее для дам.

Маленький, ну, хватит бить по крыше,

Прыгай вниз, пойдём с тобой к реке!

Знаю я, что ты меня не слышишь,

Убежал, растаял вдалеке…

Ну и ну, какой ты всё же неслух,

Намочил террасу, крыльца, сад…

От твоих скупых рыданий пресных

Повлажнел и мой солёный взгляд.

«Печальный пожиратель саранчи…»

Печальный пожиратель саранчи

Сольётся с небом в сокровенном звуке

И распластает крылья, словно руки,

И над землёй весталкой прозвучит.

Печальный пожиратель саранчи

Посмотрит вниз светло и волооко,

Ведь невозвратность высоты жестока,

Когда внизу мир хиною горчит.

Печальный пожиратель саранчи

Зевнёт от скуки и расправит перья,

Он лунный ветер выпьет словно зелье,

И коловратом золотым умчит.

Печальный пожиратель саранчи

Пронзит века и воспоёт надежду

В пустом раю о счастье белоснежном,

Заметном только в чёрной мгле ночи.

«Из диссидентов в пророки —…»

Из диссидентов в пророки —

Можно.

Из тех, кто отсидел сроки, —

Сложно.

Из тех, кто маялся

Молча,

Вырастет племя одно — волчье.

«Я пью забвения вино…»

Я пью забвения вино

Из пиалы воздушной мая.

Букетом славится оно,

Я с ним печали забываю.

Вновь клейких листиков муар,

Как лёгкий дым, над головою,

И солнца приглушённый жар,

И блеск лучистый над водою.

Сплетают ветви купы ив,

Плывёт судьба стремниной странствий,

А ветер, нежно-хлопотлив,

Поёт мне свадебные стансы.

«Камертоном утра — птичий свист…»

Камертоном утра — птичий свист,

Камертоном света — луч неяркий…

Суетлив, нескромен и речист,

День выходит белым, без помарки,

Постепенно обрастает мглой,

Чистоту теряя и прохладу,

Каруселью кружит предо мной, —

У меня с ним никакого сладу.

Он мелькает лицами, дрожит,

Марево из смога пьёт глотками,

Вразнобой клаксонами брюзжит,

И бежит минутами-шажками

Прочь от шума к заводи ночной.

Здесь его никто, ничто не держит…

Только он подружится со мной,

Как уж новый день в окошке брезжит.

Этот так же на подвохи скор,

Хоть надежду подаёт на счастье…

Камертоном памяти — раздор,

Что пустой тревогой сердце застит.

«Ветвей весенних кружева…»

Ветвей весенних кружева

Насквозь просвечивают в сини,

В набухших почках спит листва

Зелёным парусом России.

Когда он силы наберёт

И развернёт свои полотна,

Страна отправится в полёт,

Звуча под птичий грай сто-нотно.

Прекрасна Родина моя

Своею ширью и природой…

Народ забвением поя,

Она… хиреет год от года.

Забыты доблесть и любовь,

В народе гордости не стало.

Свою мешают с вражьей кровь

Лишь потому, что денег мало.

Нищает духом сторона,

Что исстари была богата

На сострадание. До дна

Лететь недолго, коль не святы

Заветы предков. Тает свет

Несложной истины, — не должно