Во времена Николая III - [63]

– Шхуну, направляющуюся к северу, затёрло льдом,– низким грубоватым голосом, будто рвущимся из пустой бочки, разгорячено, вещал матрос, показывая руками, как ледяная масса играючи обволокла парусник со всех сторон.– Корабль понесло, как соломинку, вместе со снегом, лежащим поверх ледяной глыбы. Попытки высвободиться из плена не привели к желаемому результату. К вечеру корабль стал частью ледового покрова, застыв на месте, не двигаясь. День шёл за днём. Внешне ничего не менялось. Когда на горизонте появился, блуждающий по родным просторам, белый медведь, многие возомнили себя охотниками и, схватив ружья, бросились в погоню за зверем в надежде, за счёт его жизни обеспечить свою, решив, на какое-то время, проблему пропитания. Никто из присутствующих не мог предугадать последствия. Впереди маячила полярная ночь, гнавшая охотников за добычей. Каждый стремился не упустить шанс, всё более удаляясь от пристанища,  в неведомые края. Однако удача не сопутствовала им.   Усталые и издёрганные, обескураженные никчёмными поисками, они возвращались домой без добычи. После неудачной охоты члены команды стали судорожно подсчитывать оставшиеся запасы продовольствия и топлива на дрейфующем  корабле.   Вначале в кубриках шёпотом, как бы между прочим, а затем, и  на кухне, с вызовом, во весь голос, не стесняясь, послышались предложения бросить корабль на произвол судьбы. Далее по льду попробовать добраться  до материка. Призывы со временем переросли в связное решение. Мечась от кубрика к кубрику или бесцельно разгуливая  по льду в видимости корабля, матросы вольно или невольно задавали себе мучивший их вопрос: смогут ли они дожить до следующей весны? На помощь материка всерьез никто не рассчитывал.

    На паруснике, где служил ограниченный контингент, обычно между членами экипажа устанавливаются доверительные отношения и приказ капитана, большей частью, отражал мнение коллектива. На теперешних крупных судах, выполненных из металла, субординация возведена в закон и капитану никогда не придёт в голову мысль согласовывать с подчинёнными очередной приказ, что хорошо и плохо одновременно. Во льдах, в критический момент, когда решалась судьба шхуны, команда разделилась на два лагеря. Одни настаивали на безопасности дрейфа, другие призывали бросить корабль и попробовать добраться до берега.Перед этим, разумеется,  поделив имеющиеся на борту продуктысреди членов экипажа, и предоставив каждому попытать свое счастье. Обе группировки, возглавляемые капитаном и его первым помощником, теребя команду, не могли найти общего решения. Они не могли договориться между собой, поскольку между ними стояла женщина, взирающая с уютного кресла на предстоящий бой быков, не в силах выбрать нужного ей мужчину.   Дрейф корабля, носящий её имя с приставкой «святая», застыв в льдинах, продолжал накаляться. По взглядам, которым обменялись родители, сын, крутящийся длительное время  у стола и угомонившийся на кушетке, понял, что им знакомо имя человека, о котором шла речь.

– Все ждали случая,– продолжал матрос,– и он пришёл. Средь белого дня, когда команда безмятежно отдыхала после обеда в узаконенный адмиральский час, раздался ощутимый боковой удар снизу и послышался ужасающий скрежет у дна. Все застыли, размышляя,  что произойдёт, если не выдержит обшивка или, не  дай бог, сдавит бока корабля. Выбежавшие на палубу моряки увидели, что по ходу движения шхуны образовалась трещина во льду, через которую неведомая сила  с усилием и треском выталкивает инородный предмет наверх. Когда движение льда прекратилось, исковерканная посудина вылупилась, как из яйца, с зияющими дырами и торчащими, как рёбра, искорёженными деревянными брусьями. Находящееся во льду дно удерживало корабль, вырвавшийся из ледяной стихии. Корабль – призрак, вырвавшийся изо льда, очутился в царстве белизны снега.  Безумие матросов началось с непредсказуемого дележа съестного. Приказ капитана прекратить мародёрство, не возымел на толпу ни малейшего действия. Скорее он, наоборот, подхлестнул ее. Началась резня, в которой участвовали две давно сформировавшиеся группировки. Когда закончилась бойня, ни женщины, с которой посчитались в первую очередь, ни капитана, ни его бывшего друга в живых не осталось.

   Уцелевшие моряки, косо смотря друг на друга, повздыхав, объединились. Им   предстояла изнурительная и болезненная дорога к материку через топи и льды.

– Я единственный,– вздохнул матрос,– кто добрался до берега.

   От него пахнуло ледяным ветром и людоедством, хотя он ни словом не обмолвился о злосчастьях, выпавших на его пути.

– Нет смысла тревожить старые раны, – матрос несколько раз раздражённо помотал головой,– я не собираюсь давать показания и объяснять, что к чему. Пусть случившееся покроется тьмой и останется тайной. Домой, чтобы меня не искали и не расспрашивали, я  не вернулся.  В настоящее время, живу под другой фамилией, продолжаю служить на флоте. Другой специальности  не ищу, да и делать ничего другого  не умею.  Парусный  флот канул в Лету. Я  перебрался на боевой корабль, выполненный из металла.  Море для меня осталось морем.