Во тьме веков - [6]

Задрожала фок-мачта невольничьего судна. Марсель был разодран в клочья. Бонфорс достал из чехла подзорную трубу и навел ее на корабль противника.

— Вижу обрывки, свисающие с фор-марса, — констатировал он.

Харрингтон осматривал в подзорную трубу палубу противника. Четверо моряков собрались вокруг орудия. Если оно сейчас выстрелит, ядро угодит «Воробью» в корму — чуть дальше того места, где стоит капитан.

Вероятно, следует начать с уничтожения парусов невольничьего корабля. Тогда можно будет не опасаться, что добыча ускользнет, и стрелять, находясь в недоступном для бортовых орудий противника положении. Должен ли он изменить этот план из-за того, что глядит прямо в жерло вражеской пушки? Может, разумней стрелять в орудие? Даже если это цель небольшая, в которую попасть сложно? Заманчивая мысль. Возможно, корабль противника даже загорится.

Это была мысль, подсказанная страхом.

— Отличное начало, мистер Терри. Так держать!

Полыхнула огнем пушка врага. Краткий миг — времени хватает лишь на то, чтобы осознать, как оцепенело все тело, — и затем, почти одновременно, мозг капитана фиксирует грохот выстрела и тяжелый удар ядра, попавшего в «Воробья».

Ядро попало примерно туда, куда он и предполагал. Если бы его выпустили на несколько градусов выше, оно бы упало бы в трех шагах от него.

Орудие «Воробья» выстрелило во второй раз тотчас после попадания вражеского ядра. Орудийный ствол прочистили банпиком, и третье ядро «Воробья» полетело через волны, тогда как команда невольничьего судна все еще закладывала второй заряд.

— На корабле работорговцев команда — настоящие лентяи, — сказала Джива.

Эмори наблюдал за артиллеристами обоих кораблей и высматривал признаки повреждений. После третьего выстрела «Воробья» взволнованный гардемарин радостно подпрыгнул. Верхняя треть фок-мачты повисла, зацепившись за снасти.

В представленном Адмиралтейству рапорте Харрингтон сообщал, что работорговый корабль спустил на воду шлюпку, чтобы с ее помощью развернуть корабль бортом к «Воробью». Харрингтон не уточнял, когда именно появилась шлюпка. Как предполагал Эмори, это произошло через некоторое время после начала боя.

— Похоже, что они собираются спустить шлюпку с того борта, — заметил Эмори. — Что, у нас проблемы?

— С помощью программы вращения можно исправить большинство недочетов. Как вариант можно будет показать диктора, который разъяснит тактику, — найдем какого-нибудь помешанного на старинном оружии профессора. Даже вы, Эмори, сможете это сделать. Не исключено, что вы знаете об антирабовладельческом патруле больше, чем Питер и вся комиссия, вместе взятые. Вот это будет действительно здорово: потомок героя рассказывает о своем предке, которого в детстве боготворил. И после того, как увидел его в действии.

Харрингтон опять углубился в размышления. Шлюпка вытягивала нос брига против ветра. Теперь мистер Уитджой не сможет равняться на нос, который отворачивается. Следует ли ему совершить маневр, сделать круг и зайти врагу с кормы? Или лучше остаться на месте, продолжать стрелять и нанести парусам противника еще больший урон?

Удар по мачте вражеского корабля ослабил скорость хода и маневренность судна, но дела не решил. А Харрингтон жаждал, чтобы работорговцы оказались в безвыходном положении — всецело в его власти.

Носовая пушка невольничьего судна потихоньку отворачивалась от «Воробья». На протяжении некоего промежутка времени — кто знает, сколько он продлится? — «Воробей» сможет стрелять в противника, а тот — нет.

— Придерживайтесь данного положения, мистер Уитджой. Стреляйте столь же метко, мистер Терри.

В руках у Харрингтона хронометр. Фальконет громыхнул вновь, и капитан отметил, что команда мистера Терри стреляет с промежутком в одну минуту двадцать секунд.

Сцепив руки за спиной, Харрингтон наблюдал, как медленно меняет положение корабль противника. Тут уж как повезет. Ядра бортовых орудий могут уйти выше, ниже или пролететь над палубой «Воробья» на уровне живота молодого капитана. Может, упадут туда, где стоит он, или в нескольких футах влево или вправо. Дело случая.

Тут уж ничего не поделаешь.

Бонфорс обернулся. Взглянул на капитана и продолжил наблюдения над кораблем противника.

Команда мистера Терри выстрелила трижды до того, как настала очередь врага. Второй выстрел «Воробья» освободил сломанную мачту от опутывающих ее тросов, и она обрушилась на палубу. Третий заряд попал в грот-мачту с такой силой, что если бы пленники видели это — непременно бы возрадовались, если бы поняли, что это значит. Мачта накренилась вправо. Вся громада снастей, дерева и свернутых парусов готова была обрушиться.

Харрингтон почувствовал, что его захватила волна не поддающихся контролю эмоций, и вскричал:

— Мистер Уитджой, поворачивайте против ветра!

Руки рванули снасти. Большой треугольный парус-грот раскрылся поперек палубы «Воробья». Штурвал задал угол перекладки руля, и корабль Харрингтона начал поворачивать носом под ветер.

Несколько моряков вражеского корабля помчались к упавшему парусу. Если «Воробью» повезет, то под обломками мачты окажутся погребены один-два врага.

Если чему и учит флот, так это терпению. Приходится стоять на вахте вне зависимости от того, хочется или нет. Нужно сутками терпеть шторм, не имея понятия, когда он прекратится. Вот вы стоите, не смея покинуть пост, а жерла вражеских пушек медленно обращаются так, чтобы пальнуть как раз туда, где вы находитесь…