Во мраке Готэма - [56]

Я вышел на Бродвей и поймал экипаж до 39-ой улицы, где находилось здание Метрополитен-оперы.

К счастью, я приехал как раз в начале первого антракта, потому что, несмотря на моё полицейское звание и знание о расположении ложи Алистера, несговорчивый администратор отказался пропустить меня внутрь во время выступления.

— Если это не вопрос жизни и смерти, то я вас не впущу. Особенно во время сольного выступления Карузо — мистер Конрейд меня уволит, — упрямо произнёс мужчина, ссылаясь на главного управляющего — поклонника их новой оперной дивы. — Вам придётся подождать.

Думаю, я сумел бы настоять на своём, но похоже, борьба того не стоила. Сидя в вестибюле, я слушал громкий тенор Энрико Карузо, и когда его пение достигло крещендо, я осознал, что всей душой надеюсь, что Гораций Вуд — жестоко ошибающийся неблагодарный ученик. Что угодно, лишь бы это не было правдой.

Когда, наконец, упал занавес и включился свет, я направился в ложу Алистера, пробираясь через толпу нарядно одетых богачей, спешащих в бар.

К счастью, Алистер был ещё в ложе и небрежно потягивал из бокала шампанское, болтая с женщиной в зелёном платье, увешанной бриллиантами. Он не заметил меня, пока я не прервал их разговор.

— Алистер. Мне нужно срочно с вами поговорить. Прошу вас спустить со мной вниз.

Даже я сам понимал, что мой голос звучит странно, натянуто и необычно формально.

— Зиль! Что вы, ради всего святого, здесь делаете? — удивлённо спросил он, приподнимаясь в кресле. — Что-то случилось?

— Мне нужно с вами поговорить, — снова произнёс я. — Снаружи, где нас никто не услышит.

— Тогда я спущусь через пару секунд и найду вас в вестибюле. Мне нужна минутка, чтобы попрощаться.

Я повернулся к выходу и услышал, как Алистер приносит свои извинения.

— Валерия, вам что-нибудь принести, когда я вернусь? — обратился он к женщине за моей спиной.

— Алистер, — надула дама губы, — вам действительно надо прямо сейчас уходить? С этим невоспитанным мужланом? Да он ворвался сюда, а сам даже не одет в соответствующую вечеру одежду! Но думаю, я смогу вас простить, если вы будете так добры и принесёте мне ещё бокальчик шампанского, когда будете возвращаться.

Её игривый смех был последним, что я слышал, выходя из ложи.

Мне никогда не нравились светские дамы. По крайней мере, те из них, кого я встречал. Хотя, должен признать, что встречал я лично немногих. Но те, с кем пересеклись мои пути, пусть и ненадолго, казались мне неестественными. И эта леди определённо не была исключением.

— Ну что ж, Саймон, — радостно произнёс Алистер, подходя ко мне в вестибюле. — Что такое важное произошло, что вы оторвали меня от прекрасной музыки и отличной компании столь драматичным образом?

Его щёки слегка покраснели от выпитого шампанского, и я подумал, что ему было бы неплохо отказаться от следующего бокала.

— Мойра Ши, — обвиняющим тоном произнёс я. — Я хочу услышать, что вы мне расскажете о Мойре Ши.

Алистер слегка вздрогнул, но голос его остался спокойным.

— И где вы о ней услышали? Она умерла почти три года назад, и её смерть не имеет никакого отношения к нашему текущему делу.

«Нашему делу». Эта фраза ещё раз напомнила мне, насколько близко мы стали сотрудничать в последние несколько дней.

— Неважно, где я услышал о ней. И я сам решаю, что имеет отношение к моему делу, а что — нет.

Фраза вышла даже более резкой, чем я того ожидал, и Алистер бросил на меня удивлённый взгляд.

— Идёмте, — он направился в сторону 40-ой улицы, где прогуливались несколько человек. — Думаю, нам нужно более тихое место для подобной беседы.

Пройдя пол квартала, мы по обоюдному согласию зашли в маленький ирландский паб. Нашли небольшой столик в углу, подальше от толпы возле бара. Алистер сразу заказал две пинты стаута[47], хотя ни он, ни я не хотели пить.

Я смотрел на него, ожидая, когда он начнёт рассказ, и, стараясь не обращать внимание, на то, что все внутренности скрутило в узел.

— Я надеялся, что мне никогда не придётся вам об этом говорить, — сказал Алистер. — То, что я собираюсь рассказать, знали только мои ближайшие помощники в исследовательском центре. Кто из них вам рассказал? — угрюмо уточнил он. — Полагаю, это был Гораций, он у нас известный болтун. К тому же, я не верю, что Фред предал бы моё доверие.

Я даже не обратил внимания на его вопрос.

— Я должен знать о Мойре Ши, — настойчиво сказал я.

Алистер сделал глоток эля и промокнул оставшуюся на губах и усах пену от пива салфеткой.

— Когда я пришёл к вам утром в эту среду, я рассказал вам кое-какие подробности о моём решении работать с Майклом Фромли.

— Да, помниться, вы говорили, что просили о сделке — отпустить его под вашу опеку, потому что он ещё «не пересёк черту», так сказать. Несмотря на тенденцию к жестокому поведению, он ещё не совершил убийство. Это было единственной причиной, почему я понял вас. Понял, что вы верите, что ваше исследование — а именно, работа с Фромли — так важна. Но это ведь была неправда, не так ли?

Я уставился на него, ожидая ответа.

— Мне тогда было тяжело объяснить, потому что вы не видели разницы между попыткой убийства и совершённым убийством, — ответил Алистер.