Внутренний мир - [59]

Подобная самоуверенность типична для требовательного духа. Чтобы настаивать на чем-то, мы сначала должны убедить самих себя в том, что то, чего мы добиваемся, – дело, заслуживающее внимания, и что у нас есть полное право и твердое основание выдвигать свои требования. И лучшим аргументом в споре о том, что наша утомленная душа заслуживает передышки, является непрестанная сердечная боль. Много лет терпя рядом с собой невнимательного и необщительного мужа, жена может в конце концов прийти к твердой уверенности в том, что требование лучшего, чем у нее, супруга вполне оправдано. Граница между законным желанием и незаконным требованием тонка, и ее легко переступить.

Иов пришел к убеждению, что у него имеется дело, этакий иск, который он может предъявить Богу. Больше он не молился об облегчении, он был готов требовать его. Сила его убеждения отражена в его довольно известном заявлении: «Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться». Этот стих часто используют как пример пылкой веры, но обратите внимание на вторую половину стиха: «Я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!» (Иов 13:15). Он продолжает, говоря: «Вот, я завел судебное дело; знаю, что буду прав. Кто в состоянии оспорить меня? Ибо я скоро умолкну и испущу дух» (Иов 13:18-19).

Далекий от смиренной покорности решениям Всевышнего Бога, Иов упорно настаивает на том, что он заслуживает лучшего обращения, чем получил. Если Бог отнимет его жизнь, Иов клянется сойти в могилу с уверенностью, что если бы только люди узнали об этом, всем бы сразу стало ясно, что с ним незаслуженно и скверно обошлись.

Всем нам приходилось быть жертвой чьей-нибудь греховности. С нами не раз обходились незаслуженно скверно. Жизнь полна несправедливости. Но когда боль, нанесенная нам людьми, заставляет нас не доверять Богу, не отвечать любовью на зло, но требовать немедленного облегчения, тогда невыполнение Богом наших требований превращает Его в наших глазах из заботливого друга в жестокосердного врага. Послушайте, каким теперь Иов видит Бога:

«Но ныне Он изнурил меня. Он разрушил всю семью мою. Он покрыл меня морщинами во свидетельство против меня; восстает на меня изможденность моя, в лице укоряет меня. Гнев Его терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими; неприятель мой острит на меня глаза свои» (Иов 16:7-9).

Многие христиане заявляют, что им трудно поверить, что Бог их действительно любит. Другие, наоборот, с жаром говорят о дивной Христовой любви, но в их словах больше огня, чем горит в их душе. Почему Бог кажется безучастным и отстраненным от мучений, которые мы переносим?

Возможно, часть проблемы заключена в том, что у нас имеются свои собственные соображения о том, как достигнуть счастья или, по крайней мере, где искать облегчения нашим страданиям. Эти мысли коренятся в представлениях о жизни, которые столь неразрывно связаны с самим нашим существом, что мы никогда не ставим их под сомнение. Мы склонны измерять любовь окружающих нас людей степенью их согласия с нашими планами. Отказ Бога помочь нам добиться наших целей и Его требование подчинять наши устремления Его замыслам мы расцениваем как нежелание видеть нас счастливыми. Небеса превращаются в «потолок», выше которого нашим молитвам не подняться. Разум рисует нам образ Бога, Который бесчувствен к нашей боли и Которого раздражают наши бесконечные жалобы. Горячие мольбы о том, чтобы Он сделал то, чего требуют наши представления о праведности и сострадании, остаются без внимания.

Убежденность Иова, что моральный перевес был на его стороне, все усиливалась. Он, похоже, вообразил, что доводы в его пользу убедили бы всякого, включая самого Бога, в необходимости принятия самых неотложных мер по наведению порядка. Но Бог оставался холодным и бесстрастным к требованиям Иова, которые, судя по всему, Его не впечатляли.

В конце концов Иов воскликнул: «Вот, я кричу: обида и никто не слушает; вопию, и нет суда» (Иов 19:7).

Когда проблемы усугубляются, появляется искушение перестать надеяться на Бога. Когда конечная Инстанция отказывается принять наш судебный иск, тогда любое средство, которое может дать нам облегчение, становится в наших глазах приемлемым и допустимым. Как можно винить умирающего от голода человека за то, что он украл яблоко, особенно если он голодает не по своей вине? Непрекращающиеся мучения обычно размывают в нашем сознании границы между нравственным и безнравственным. Какие-то явно неправильные вещи становятся менее оскорбительными для нашей совести, когда они единственные дают нам надежду на избавление.

И опять, обратите внимание, в чем здесь главная проблема: это не боль в нашей душе, ибо человеку свойственно страдать, и не наша жажда облегчения и удовольствий, ибо человеку свойственно желать. Основная проблема – это человеческая требовательность. Когда мы требуем незамедлительного утоления нашей жажды, мы подвергаемся опасности сбиться с библейской этики на прагматическую мораль: оправдано все, что может ослабить нашу боль. В результате многие имеют вопиюще безнравственные поступки и разбитые жизни. Другие же, кто одновременно страдает и требует, может быть, не отворачиваются от Бога и не живут в явном грехе, но продолжают обращаться к Нему с полной уверенностью, что их требования имеют под собой основания.