Внутренний Голос - [22]

Глава Седьмая,

повествующая о том, что ожидало охотника в плену

Тьма-то обрушилась на нас обоих, однако отключился только Блэйк. Я, как и всегда в подобных случаях, остался в полном рассудке. Мы, Внутренние Голоса, в отличие от наших людей никогда не спим и не падаем в обморок.

Однако вместе с сознанием Доброхота я потерял и свою связь с внешним миром, оказавшись на какое-то время в кромешной тьме и абсолютной тишине. Всё это было крайне скверно, особенно учитывая те обстоятельства, при которых произошло "отключение". У меня не было никакой уверенности в том, что чурбаноголовые стражи подземелья руководствуются гуманным принципом "не бей лежачего". Оставалось только гадать, что они станут делать с беспомощным телом поверженного врага. И тем более оставалась лишь гадать, где нам с Блэйком предстояло очутиться при следующем нашем пробуждении... Если нам вообще предстояло когда-либо пробудиться.

Постепенно полное беспамятство перешло в тяжёлый глубокий сон, а это значило, что нас, по крайней мере, не прикончил кулак пещерного пугала. И это само по себе уже радовало. Связь с реальностью по-прежнему отсутствовала, и всё же я нашёл способ с толком потратить высвободившееся время. Таким образом, пока человек продолжал пребывать в бессознательном состоянии, я активизировал кое-какие скрытые ресурсы его тела, мобилизовав их для экстренных действий, которые нам, вполне вероятно, предстояло совершить после нашего пробуждения. Кроме того, я решил, что, раз уж охотник спит, то неплохо было бы ему посмотреть во сне что-нибудь интересное и познавательное.

Блэйк Доброхот стоял в центре бесконечного серого поля. Со всех сторон его окружало несметное полчище голодных злобных оборотней. Они хищно клацали зубами, вращали страшными жёлтыми глазами и при этом что-то лаяли на своём гортанном наречии. Однако слова их нельзя было даже толком разобрать. Подпрыгнув и на краткий миг воспарив высоко в небе над кольцом недругов, охотник в следующий миг вновь упал на землю и тут же провалился сквозь неё в огромную тёмную пещеру. В пещере его ждал деревянный страж. Исполинское пугало размером с добрую гору и с ликом, ужасным, как смерть, двинулось на охотника. Но стоило тому протянуть руку и сорвать с груди чудища золотую цепочку с ослепительно сияющим кроваво-красным кристаллом, как истукан дрогнул и в мгновение ока рассыпался в прах...

К сожалению, люди зачастую не хотят усваивать ценную информацию, преподносимую им во сне, и предпочитают либо забывать свои сновидения, либо воспринимать их как ничего не значащую дребедень. Потому, чем более запоминающимся будет сон, несущий в себе подсказку, тем выше шанс, что человек её всё-таки усвоит. И кошмары - как раз то, что наилучшим образом подходит для озвученной цели. Не слишком приятно, и всё же зачастую это единственный способ внушить человеку определённые полезные мысли.

Наконец я был удовлетворён собственными стараниями. И тут до меня как раз начали мало-помалу доходить сигналы из внешнего мира. Похоже, мы с моим подопечным постепенно приходили в себя. Первым же моим ощущением было то, что у нас с Блэйком нестерпимо болит голова. Вернее, болела она, разумеется, у одного Блэйка, но и мне, стороннему наблюдателю, всё же было как-то неуютно. Я, впрочем, не преминул с удивлением отметить, что боль далеко не так сильна, как следовало бы ожидать после удара, каким нас наградили. Похоже, благодарить за это следовало накладку, покоившуюся на темени охотника и бывшую скорее всего некой целебной травяной припаркой. Теперь я отчётливо ощущал, как по всему нашему телу от неё разливается живительное тепло. Левая рука Доброхота, повреждённая ещё вчера во время ремонта ружья, также чувствовала себя гораздо лучше. Порез на ней уже почти затянулся.

Вслед за болевыми ощущениями я начал получать от тела и другие сигналы. Мы находились в каком-то кресле, судя по всему, плетёном. Наши руки были надёжно связаны за спинкой кресла куском крепкой тонкой бечёвки, а туловище плотно примотано той же бечёвкой к самому креслу. Ноги также были связаны. Говоря вкратце, свобода движений и шансы на немедленный побег были весьма ограничены. Во рту Блэйка стоял вкус его собственной крови от прикушенной губы, а в носу - запах чего-то сладкого и пряного, напоминающего то ли ароматические благовония, то ли цветочные духи. Все части тела, какие только имелись у охотника, затекли, однако более всего в этом преуспела спина. Вот что мне сообщили проснувшиеся осязание и обоняние. Вслед за ними подключились и зрение со слухом, и я глазами Доброхота увидел прямо перед собой его ноги в потёртых сапогах со следами подсохшей грязи, а за ними - половицы пола, выкрашенные в приятный светло-охристый цвет. В то же время я услышал чьи-то голоса, бывшие определённо слишком высокими, чтобы принадлежать взрослым. Похоже, где-то неподалёку от нас разговаривало несколько детей...

До этого момента сам охотник продолжал пребывать в некоей полудрёме, в том состоянии, когда человек уже осознаёт, что не спит, но дальше этого его осознание пока что не продвигается. Мысли Блэйка оживали медленно и неохотно, что было вполне понятно, после всего, что ему довелось пережить за эти неполные сутки. Я следил за его неспешно просыпающимся рассудком, словно некий созерцатель, находящийся посреди небольшого подземного грота и наблюдающий за тем, как множество мелких ручейков, рождаемых стенами этого грота, медленно устремляются к его середине, ещё разделённые, но уже готовые слиться в единый мощный поток.