Внучка панцирного боярина - [112]

В то же время были выданы следующие распоряжения:

1) Вербуя в шайки, требовать от поступающего в короткой присяге беспрекословного повиновения.^{18}

2) Объявлять населению о прекращении власти русского царя и о новой власти короля польского и императора французов.

3) Разглашать о близком следовании французских войск и войск короля польского.

4) Сулить народу всевозможные льготы, раздавать возмутительные грамоты, в случае надобности увеличивать обещания.

5) Уничтожать все правительственные знаки, дела, и прерывать ход правительственной администрации.

6) Захватывать всякие казенные суммы и запасы.

7) Для привлечения народа удерживаться от своеволия, с населением отнюдь не чинить никаких убийств, побоев, насилия и грабежей.

II

Как мы уже упоминали, воевода готовил, на удивление Европы, чтоб заявить начало и силу мятежа, два громких события: овладение Горками, городом лежащим почти на смоленской границе, и взятие, среди губернии, в Кричеве, полевой батареи. Он лично принял на себя исполнение первого, второе поручил надежнейшему из своих подчиненных довудцев — Koсе-Жуковскому. 21-го числа в панских домах были сборы: укладывали вещи, съестные припасы, обильный запас вина, и готовили оружие. Дабы скрыть от домашней прислуги истинную причину сборов, объявляли, что идут на охоту. 22-го паны поехали до лесу, но без гончих; чиновники из городов, разная сволочь и недоросли пошли пешком на указанные места, поехала и русская прислуга при господах на мнимую охоту.

Кроме расчета на помощь студентов, воевода избрал Горки целью нападения еще и потому, что там не было войск, а только небольшая инвалидная команда. Для вернейшего успеха, нападение решено было произвести внезапно ночью, а дабы не возбудить внимания, шайка должна была сбираться 22-го числа, партиями в Слепцах и Зубрах, имениях князей Любомирских, и еще небольшими отрядами в лесу, по почтовой дороге из Орши в Горки. Тут были помещики уездов Оршанского, Могилёвского, Чаусовского и Горыгорецкого, чиновники, гимназисты, несколько шляхтичей, очень довольные своими чамарками и высокими сапогами. По чинам и званиям угощали их 23-го числа в Слепцах и Зубрах. Висковскому было послано приказание в Горки собрать к вечеру свою партию.

Накануне 23-го числа в Литвинове было сказано прислуге, что родственник капитана уезжает; 23-го поехала будущая свита, и под видом провод, вся компания (9 человек с людьми), плотно позавтракав, пустилась в путь. В Зубрах ожидали их ужемногочисленная публика и угощение на славу. Подкрепив силы вином и пищею, вечером тронулась полупьяная шайка, человек около 100. Воевода поехал вперед с одиннадцатью человек свиты.

В это время Висковский, поздно вечером, собрал втихомолку свою партию: 80 человек принадлежащих институту, 13 чиновников, 10 гимназистов и 44 молодых дворян и разной сволочи — всего 127 человек.^{19}

С важным видом опытного знатока военного дела, Висковский разбивал партию на десятки, жаловал званием десяточных, и оцепил спящий город ведетами[30] с приказанием, на случай преждевременной тревоги, никого не выпускать. Студента Козедло он послал верхом навстречу к воеводе доложить о сделанных распоряжениях и испросить дальнейших приказаний для атаки спящего города.

Действительно, кроме злоумышленников, никто и не догадывался о предстоящей беде. Инвалиды не имели даже патронов и спали крепким сном, а инвалидному начальнику, дряхлому и немощному старцу, в неведении дел мирских, вовсе и не чудилось, что он среди России через несколько часов сделается военнопленным; исправник еще с полдня выехал в уезд, прочие власти тоже разъехались, жители спали; бодрствовал только часовой, стоявший у казначейства.

Гонец встретил воеводу верстах в двух от города, часов в одиннадцать ночи. Топор остановился в ожидании прибытия своих дружин; он был в мундире с эполетами и аксельбантами генерального штаба.

Висковскому было послано приказание собраться на площади; прибывшие мятежники, около 250 вооруженных, были разделены на три отряда. Обозу было велено остаться на месте сбора, верстах в двух за плотиною под горой, не доходя города; одной партии, могилёвским чиновникам и гимназистам, приказано занять позицию у белой церкви, а двум прочим, из уездных ревнителей, стать у еврейского кладбища. В глубокой тишине, сохраняя мертвое молчание, дабы не разбудить противника — спящего инвалидного капитана, дружины тронулись.

Пока на площади снабжали неимущих привезенным оружием, полководец объехал отряды, занявшие назначенные им места. Начальникам отданы приказания, и по минутной стрелке ровно в час ночи, колонны ринулись на приступ. Первая колонна уездных ревнителей атаковала спящего инвалидного капитана, вторая — инвалидный цейхауз, запертый на замок; кипящий бешеной храбростью, неустрашимый студент Доморацкий повел третью колонну могилёвских чиновников и гимназистов, с несколькими студентами-охотниками, на сборное место; с отборной дружиной Горыгорецкой, сам воевода устремился на инвалидного часового у казначейства.

На всех пунктах полный успех венчал распоряжения воеводы. Инвалидный капитан был взят, в цейхаузе был сбит замок и из него вытащили десятка два бывших там инвалидных ружей, патроны и барабан. Доморацкий одолел спящих и пробуждавшихся инвалидов, завязался кровавый неравный бой: несколько инвалидов успели выскочить и бежать, но шесть человек были положены на месте; Доморацкий сам пал в битве. Наконец не устоял и часовой у казначейства против сил, ведомых самим воеводою: он был убит; деньги принадлежавшие институту, около 15.000 рублей серебром, были ограблены. Твердое сопротивление оказал только замок железного сундука с суммами казначейства; никакие усилия нападающих не могли его одолеть, и сундук вытащили на улицу.