Вне закона - [5]

Вдовец Илларионов единственный из всех оставался в строю. Ему бьио по-человечески жаль Каменева и Столетника, не ко времени запросивших у жизни тайм-аут.

— Давно не брился? — как бы невзначай спросил он у Каменева, свинчивая со «Столичной» пробку.

— Бороду отпускаю, — соврал «лев на пенсии».

Илларионов сказал речь:

— Вот и год прошел. Мы все еще живы. — Вздохнул и выпил.

Ника заплакала, прильнула к Нежину. Отставной полковник обнял жену.

К двенадцати камень стоял на фундаменте. Друзья помолчали, стоя у холмика, затем втиснулись в старенький «жигуль».

— Вам детей не пора заводить? — попытался разрядить атмосферу Евгений, когда Нежин вырулил на Камчатскую.

— Уже, — засмеялась счастливая Ника.

— Да ну?!

— А ты, сыщик, не заметил? — улыбнулся Нежин.

— Душа Евгений у нас нянькой будет. Из него хорошая нянька получится, — подначил Каменев.

— Лучше на кухню за молоком, чем в гастроном за водкой, — не остался в долгу Евгений.

— Как девочки, Алексей Иванович? — спросила Ника.

— Спасибо, привыкаем.

Евгений выходил первым.

— Пельменей хочу, — сказал жалобно. — У Кати вкусные пельмени получаются.

— Намек понял, — кивнул Илларионов. — До твоего отъезда созвонимся.

«Без них Пьеру было бы тяжелее под камнем», — благодарно подумал Евгений о друзьях, просеянных сквозь сито Судьбы. Он постоял, проводив взглядом машину, хлебнул напоследок чистого осеннего воздуха и вошел под арку ненавистного двора с мусорником посередине.

— Хватит жрать-то, Андрей Егорович, — сказал он вахтеру вместо приветствия, снимая ключ со щита. — Так ты себе на саван не заработаешь.

В коридоре ожидали двое. Молодой мужчина в длиннополом кожаном пальто выразительно посмотрел на «сейку». Накрашенная девица была юрисконсульту знакома, Евгений кивнул, пропустил ее вперед.

— Ну, что там у вас еще? — спросил он без энтузиазма. — Возбудили дело-то?

Она села на фанерный стул, с неоправданным вызовом закинула ногу на ногу.

— Возбудили. Теперь я заявление забрать хочу, — ответила девица, роясь в косметичке.

Евгений повесил куртку на плечики, запер шкаф.

— Отлично, — сказал юрисконсульт. — И сколько?

— Чего «сколько»? — заморгала та длинными ресницами, рассыпая тушь по щекам.

— Заплатил он тебе сколько, чтоб ты заявление забрала?

Она сняла ногу, криво усмехнулась. Даже сквозь краску было видно, как по лицу расползается румянец.

— А чё?

— Ничё. Так просто поинтересовался. Не отдают?

— Не отдают.

— С судьей поделись.

— Делилась.

— Тогда ничем, как говорится, не могу-с. Дела о преступлениях, предусмотренных частью первой статьи 117 УК, за примирением потерпевшего с обвиняемым прекращению не подлежат. Все?

— Чё делать-то?

— А это вы с другом сами решайте. Сидеть ему от трех до семи за изнасилование или тебе отвечать по 130-й за клевету.

Девица прикусила губу, прищурила глазки, точно высчитывала, в чем ее выгода при таком обороте дела.

— За клевету — это как? — допытывалась она.

— Девять тысяч двести рублей в сберегательную кассу.

— Я тебе отдам.

Он подошел к двери, распахнул ее пошире.

— Сверни их трубочкой, — посоветовал напоследок. — Вали отсюда.

— Козел! — фыркнула посетительница и, перебросив через плечо сумочку на длинной цепочке, завиляла бедрами, направляясь к выходу.

— 131-я, часть 1-я — унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме, — спокойно сказал юрисконсульт.

— Да пошел ты!

— Ничего, за год лишения свободы тебя просветят. Любишь кататься, люби и аборты делать.

Он захлопнул за ней дверь, тяжело опустился на стул.

«На-до-е-ло, — стиснув кулаки, Евгений уставился на календарь уходящего года под стеклом. — Тос-ка!.. Чтоб вы провалились со своим бесконечным поиском лазеек в кодексе. Какие это законы?.. Бред свинячий. Бросить все, бросить!.. — он посмотрел на дату намеченного отъезда, обведенную в календаре. — Не вернусь, — решил он вдруг. — Пусть ищут, пусть хоть убьют. Не вернусь!..»

— Можно? — напомнил о себе шкаф в кожаном пальто.

— Докурите там, за дверью.

Посетитель исчез. Жест в коридоре, которым он упрекнул юрисконсульта в опоздании, попытка войти на прием с длинной черной сигаретой, какие курят путаны у Киевского, сделали свое дело: приходилось усилием воли сдерживать раздражение.

Посетитель — отличного сложения, волосы ежиком, перстень-печатка, способная заменить кастет, — вошел и сел, не дожидаясь приглашения.

— Я к тебе по делу, — сообщил он.

— К вам.

— Что?

— К вам, а не к тебе. Это раз. Сюда без дела не ходят. Это два…

— Ого. А «три» будет? — хрюкнул деловой посетитель.

— Девять двести в кассу. Это три.

Посетитель в упор посмотрел на юрисконсульта: «А ну, выдержишь этот взгляд?»

Тот выдержал.

Потом медленно, пуговица за пуговицей, расстегивалось кожаное пальто. Из кармана на молнии с достоинством был извлечен лайковый бумажник. Тысяча долларов — по сотенной, одна за одной — веером легли на стол, а в руке посетителя появилась новая сигарета: право курить было куплено.

— Киллеры напротив, за углом. — уточнил юрисконсульт.

— Киллеры мне не нужны, — сказал тот серьезно. — За такие бабки я сам замочу кого хочешь. Дело куда проще. Богатый клиент просит походить за его подружкой. Где, с кем путается, не больше. Это — аванс за информацию.