Вне Фазы - [38]

— Агапа, — пробормотал Бэйн, наконец-то понимая её положение в обществе.

Экран услышал его.

— Агапа, — повторил он, показывая изображение. — Разумное существо с планеты Моэба, первая представительница этого вида, принимающая участие в Экспериментальном Культурном Проекте.

— Я не к тебе обращался. Только комментировал, — пояснил Бэйн. Экран вернулся к предыдущей теме, описывая деяния Гражданина Голубого на Протоне за последние двадцать лет. Список впечатлял; в течение этого периода на планете произошло больше перемен, чем за двести лет до него. Экспериментальный Культурный Проект предназначался для того, чтобы разнообразные разумные создания влились в людское общество без обычно сопутствующего подобным процессам давления извне. Обычные рабы по достижении совершеннолетия начинали работать на граждан и являлись практически их собственностью. Эксперименталов избавили от рабства; они могли работать на сам Протон, без дополнительных требований. Таким образом, инопланетянам дозволялось делать всё, что они пожелают, в их собственном ареале обитания. За его пределами им приходилось наблюдать за настоящими людьми — гражданами, и не вмешиваться в деятельность рабов.

— Но какой в этом смысл? — изумился Бэйн. Он знал, что гости извне не продержались бы долго на Фазе, и сомневался, что их ждёт лучшая участь на Протоне.

— Смысл в том, чтобы отличающиеся виды могли успешно влиться в человеческое общество, — отозвался экран. — Если результат будет положительным, за первыми гонцами последует весь вид. Межвидовые различия аннулируют, оставив лишь разницу между статусами рабов и граждан. Машины и инопланетяне обретут равный доступ к привилегиям общества Протона.

Бэйн кивнул. Теперь он увидел смысл. Если бы он не встретил Нейсу с Флетой, он бы никогда не узнал, как прекрасно единороги могут ладить с людьми — даже после целых веков обособленного существования.

В дополнение к этому, он узнал, как приятна компания инопланетного существа.

Он взглянул на кровать, где покоилась Агапа — и широко распахнул глаза. Она превратилась в колышущуюся гору тёмного желе, которое распростёрлось на постели, как опрокинутый пуддинг. Лишь ритмичные колебания отличали его от неодушевлённого предмета. Она действительно была амёбой; огромной каплей протоплазмы.

Следовало ли ему испытать отвращение? Бэйн решил, что нет. Он множество раз видел превращение Флеты в единорога, колибри и обратно в девушку. Зрелище было интересным, а не отталкивающим; так почему с инопланетными созданиями должно быть иначе? Агапа не скрывала от него своей природы, она лишь пыталась защитить его чувства, поскольку других людей её облик расстраивал. Но он проник в её внутренний мир, и тот пришёлся юноше по душе. Да, она отличалась от него физически. Ну, и что?

Бэйн ощутил, что новых знаний с него достаточно. Он обратился к экрану с просьбой о развлечении, и был вознаграждён «световым шоу» феноменальной окраски и сложности. Огни становились ярче и мутнели, вспыхивали и угасали, меняли форму и цвет, невероятным образом изгибались. Иногда Бэйну, зрителю, казалось, что он влетает в стремительно расширяющиеся облака; время от времени он словно погружался в непривычные воды. Конфигурации никогда не повторялись; калейдоскоп продолжал удивлять его непредсказуемыми видами.

Наконец он повелел экрану выключиться. Обошёл комнату, размышляя обо всём увиденном и услышанном, и поймал себя на том, что этот мир ему нравится, несмотря на ужасающее запустение за пределами куполов. Внутри оставалось достаточно научной магии для того, чтобы с этим смириться. Действительно, на Протоне не обошлось и без серьёзных проблем — но их можно было воспринимать, как вызов, а не настоящие неприятности. Это подтверждалось и деяниями Гражданина Голубого, рождённого на Фазе и очень похожего на самого Бэйна. Замечательно было бы действовать с ним заодно, чтобы завершить необходимые преобразования в обществе. Вероятно, когда-нибудь им удалось бы справиться и с загрязнением. Протон снова превратился бы в планету-оазис. Разумеется, возвращение в свой мир неизбежно, но Бэйн никогда не забудет приобретённого в этом опыта.

Прошло уже много часов, но Агапа всё ещё спала, и ему не хотелось её беспокоить. Бэйн поэкспериментировал с собственным телом, обнаружив, что в процессе дорожной лихорадки он упустил множество различий между человеческим и механическим телами, хотя они были весьма значительными. Дело было даже не в том, что он не утомлялся и не нуждался во сне; теперь он оказался способен контролировать бессознательные реакции, которыми не мог управлять прежде. Расслабиться, например. Или мгновенно возбудиться. Полезно было это знать, особенно при условии, что человеческое тело в случае с Агапой в решающий момент могло и подвести.

В конце концов Бэйн переключился в спящий режим, весьма похожий на сон. Значит, при желании он и спать мог! Надо было только подвести своё тело близко к состоянию полной отключки.

Из симулированного сна юношу вывел звук будильника.

— Гражданин желает видеть вас через десять минут, — оповестил их с экрана один из рабов.