Вместе с Джанис - [4]
— Солнышко, разве ты не хочешь, чтобы мы чем–нибудь занялись?
Я промолчала.
— Ну же, солнышко. Ты-ы, и не-е хочешь?
— Ну, конечно же, хочу, — произнесла я, стараясь не нарушить с–таким–трудом–выстраиваемую цепочку, начало которой уже было положено, или спугнуть её слишком разыгравшимся моим желанием.
— Давай, солнышко, теперь твоя очередь.
Она насыпала героина (примерно вполовину меньше своей порции), вскипятила в крышечке, наполнила пипетку и медленно направилась ко мне. И положила её на один из столиков. Взяв мою руку, потёрла её и, немного пошлёпав, впилась ногтями рядом с двумя шрамами чуть поверх моего локтя, от чего это пятно безобразно потемнело и расползлось почти на три дюйма. Так что теперь даже в увеличительное стекло их бы я не нашла.
Обняв меня, поцеловала в щёку.
— Солнышко, ты готова? — спросила она меня, отстраняясь, оттягивая момент и дразня меня изо всех сил.
— Ты готова, моё солнышко?
— Да, родная, готова. Совершенно готова.
17
Она была артистом, виртуозом иглы. Никогда не промахнётся. Ну вот она и во мне, и лицо Джанис расплывается в довольной улыбке, видя как кровь заполняет объём пипетки. Верный признак. И я чувствую эту нежную молнию, бегущую по моим венам, сливаясь в одну огромную оргазмическую (затрудняюсь подобрать подходящее слово) волну, достигающую самых дальних уголков моего тела.
*
Скоро уже два часа, как я с ней. Наши любовные игры с Джанис (либо почти мертвецки пьяной, либо сильно нагруженной), продолжаются всю ночь. Но действие героина постепенно выветривается и мне приходится её немного подкачивать. Стоны, вздохи и другие неподдающиеся описанию любовные мотивы, но вот она начинает извиваться и подходит к финалу. Это как в опере, её сознание, как натянутые Матерью—Природой струны, начинает вибрировать от кончиков ногтей, готовясь вырваться из объятий постели, на которой она лежит. Получилось и в этот раз, вплетаясь, ввинчиваясь в финальной сцене, её тело свесилось с кровати, а длинный вьющиеся волосы волнами разметались по ковру.
Когда всё кончилось, я подняла её и, любовно уложив её голову на подушку, нежно поцеловала в ослабевшие губы. Тебе может покажется это наигранным, театральным. Но это не так. Всё с более продолжительными интервалами её тело пронизывали любовные вздрагивания, передающиеся в мою лежащую на её груди руку. Через ладонь, повторяющую её любимые мною формы.
К нам вернулось то взаимопонимание, то единение, которое мы испытывали друг к другу прежде. На этот раз её чувство ко мне, лежащей рядом и обнимающей её как родное дитя, пока она, повернув голову в строну ящика, смотрела какой–то старый чёрно–белый фильм, какие обычно показывают поздней ночью, это чувство не дикое, не необузданное, как прежде. Но затмило оно предыдущий день, озарив любовью воскресный вечер. Всё стало как прежде. Мы снова вместе…
18
Успела сказать, что люблю её, и провалилась в сон — выдохлась полностью. Обычно, когда Джанис под кайфом и после оргазма, она тоже засыпает, но не в этот раз. На то была причина. Движения её губ и языка вырвали меня из сумерек и швырнули меня в область блаженства. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Нет. Не в её характере. Только утром она призналась мне, что ей вдруг нестерпимо захотелось попытаться проделать такое же со мной. Она знала, что мне нравится, и хотела, чтобы я испытала не меньшее чем она. Но я всегда стремилась быть ведущей, активной стороной, и всегда уходила уйма времени и сил, чтобы привести её к финишу. И я была уже почти в бессознательном состоянии, полностью физически выдохшейся. Я старалась вернуться, но сил пробудить себя у меня не было.
Внезапно она остановилась, подняла голову и, взглянув на меня, нахмурилась.
— Чёрт возьми, — выпалила она. — Я не собираюсь просто так трудиться над тобой, если ты не хочешь сама постараться помочь мне!
С трудом я приоткрыла один глаз.
— Ты, мать твою, в отключке, и я только зря теряю время, — произнесла она раздражённо.
Я настолько выложилась, что до меня не дошла вся горечь произнесённых ею слов. И хотя я и продолжала лежать без движений, но всё же почувствовала, как она стала растирать мои руки, ноги и плечи, делая мне успокаивающий массаж. Вспышка её гнева прошла, а я, почувствовав, как ко мне вернулись силы, приподнялась и, обвив руками, уложила её, почти уже спящую, на себя…
И лучшего мы не могли сделать. Прошло совсем немного времени, как мы вернулись к тому с чего всё началось, а именно — нам обеим вскружил голову этот Крис Кристоферсон, сделав нас на время соперницами. К тому же, мне тогда было всего тридцать, а ей двадцать семь. Мы обе был в капкане, сидели на смаке, но никогда мы так себя лучше не чувствовали. Странное действие оказывал героин на Джанис. Когда я впервые встретила её, это была печальная, потерянная, довольно полноватая девушка с испещрённым рубцами лицом, теперь же она сильно изменилась. Героин сжёг излишки жира в её теле. Теперь она была при деньгах — делая тысяч 300, а то и больше, в год, — и покупала себе всё, что хотела. Не преувеличиваю — она заметно похорошела. Не знаю, то ли это от похудения разгладились рубцы на коже её лица, то ли это героин каким–то фантастическим способом сделал это с ней, но, могу уверить тебя, цвет лица её улучшился. Совершенно точно, но многие старые рубцы исчезли совершенно.
Об авторе: 1929 года рождения, наполовину негр, наполовину индеец сиксика (черноногие), Куртис Найт до 8-ми летнего возраста жил в индейской резервации. Очень рано его вдохновила к сочинению песен его мать, она писала не только отличные стихи, но и хорошие песни и музыку. После окончания школы он переехал в Калифорнию, там было несравненно больше возможностей для расширения музыкального кругозора. Затем автобус, проделав путь в три тысячи миль, привёз его в Нью-Йорк, где он встретил одного агента, занимающегося подбором групп для созданных им целой сети клубов на Восточном Побережье.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.
Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.