Влюбленный призрак - [27]

– Ну и размах! Как я найду Камиллу среди всех этих людей?

– Каких людей?

– Это очень странно, здесь не кладбище, а людей все равно куча.

Тома́ провел по экрану пальцем и остановился на удивившей его фотографии. Во флигелях по разные стороны от купола было множество залов, стены которых представляли собой густые застекленные соты. В каждом алькове красовалась одна или несколько урн в окружении каких-то безделушек, личных вещей, фотографий в рамках. Каждая такая ниша рассказывала историю жизни.

– Действительно, людей в этом колумбарии не счесть, – согласился с отцом Тома́.

– Ну и олух я! – запричитал Раймон. – Мне никогда ее не найти!

– Не торопись сдаваться, я знаю, как быть.

– Как? – уныло спросил Раймон.

– Достаточно вбить фамилию Камиллы в поисковую строку на сайте dignité.com. Таким способом мы узнаем, в каком корпусе состоится церемония. Как ее фамилия?

– Брррттллл… – пробормотал Раймон.

– Не понял.

– Брррттллл, – повторил отец.

– Это не фамилия.

– Бартель, она взяла фамилию мужа, теперь понятно?

– Знаешь, папа, в твоем возрасте такая ревность производит странное впечатление.

Тома́ закрылся в спальне, надел костюм, повязал галстук и снова предстал перед отцом.

– Так гораздо лучше, – похвалил его Раймон. – Остается решить последнюю проблему. Я не заметил в этом районе ни станции метро, ни автобусной остановки, такси из аэропорта стоило уйму денег. Думаешь, попросить у них машину будет совсем уж наглостью? Ступай причешись, волосы торчат во все стороны.

– Я и так злоупотребил их гостеприимством, придется вызвать Uber! – крикнул Тома́, кидаясь в ванную.

– Что вызвать?

– Водителя, – объяснил Тома́, приглаживая перед зеркалом волосы.

– У тебя здесь есть знакомый водитель по имени Юбер? Я думал, ты на мели, – пробормотал Раймон.

Машина промчалась по Скотт-стрит и уже через десять минут затормозила перед решетчатой оградой колумбария.

В центре великолепного парка со свежеподстриженным газоном, аккуратными рощицами и цветущими клумбами высился огромный мавзолей из белого камня с роскошными витражами в окнах, увенчанный медным куполом. От мавзолея тянулись во все стороны не менее помпезные длинные сооружения.

– Камилле здесь не понравилось бы, – сообщил Раймон, входя в ворота.

– По-моему, очень красиво, – возразил Тома́.

– Роскошь была ей не по душе, это место наверняка выбрал ее муж, желая, как всегда, потрафить публике. Когда мы вместе ужинали, он всегда собирал целую толпу, хотя еще не был миллионером. Его излюбленной темой был он сам, его самолюбование было беспредельным. Он никогда не задавал вопросов и не испытывал ни малейшего интереса к другим людям.

– Наверняка у него были какие-то скрытые достоинства, не зря же Камилла за него вышла.

– Ты слыхал об ошибках молодости?

– Не только слыхал, но и сам, похоже, являюсь одной из них.

По сумрачному виду отца Тома́ догадался, что ему сейчас не до юмора.

Раймон приблизился к мавзолею. Тома́ остановился у двери, чтобы пропустить его вперед. Но отец застыл, не желая сдвигаться с места.

– Иди один, я подожду здесь.

Тома́ вошел. Тишина и своеобразное освещение создавали удивительную атмосферу – безмятежную, немного вычурную, даже, как ни странно, приподнятую. Проникавший сквозь витражи свет отражался от мозаичного пола. Под куполом, напротив модерного мраморного алтаря, были расставлены шестью рядами кресла. Стены ротонды были усеяны застекленными нишами с урнами, в альковах восьми крытых галерей тоже поблескивали несчетные урны. На арках, ведущих в галереи, сверкали имена греческих и римских богов ветров: Солана, Эвра, Австра, Нота, Зефира, Олимпия, Аркта, Аквилона.

– Вы осветитель? – раздалось вдруг у Тома́ за спиной. – Зеркальный шар должен висеть посередине, моему отцу это очень важно.

Обернувшись, Тома́ оказался лицом к лицу с девушкой примерно его возраста. Она была в черных джинсах, в белой блузке, стянутой на талии ремешком, и в кремовом жакете-болеро, придававшем ей элегантности.

– Нет, я не осветитель, – ответил он лаконично.

– Звукооператор?

– Тоже нет.

Ее взгляд стал вопросительно-удивленным. Тома́ решил не секретничать и сообщил, что занимается рекогносцировкой.

– Вы француз? – спросила она его на языке Мольера.

– Не стану отрицать очевидное. Вы чудесно владеете моим языком, – ответил Тома́.

– Мои родители французы. То есть мать была… Я выросла в Сан-Франциско, поэтому изъясняюсь на родном языке с некоторым акцентом.

– Уверяю вас, я никакого акцента не слышу, а я, между прочим, музыкант.

– Вы тоже кого-то потеряли?

– Да, отца.

– Вы выбрали какой-нибудь пакет услуг? Их столько, что немудрено растеряться.

– О каких услугах вы говорите? – спросил Тома́ по-прежнему осторожно.

– Я говорю о похоронах вашего отца.

– Он прошли давным-давно, – ответил он, решив не лгать. – Это долго объяснять. Когда ваша церемония?

– Завтра в полдень. Если честно, я очень боюсь этого момента.

– Не буду вас больше отвлекать, у вас наверняка много дел. Очень рад был познакомиться. Извините, это звучит неважно, учитывая обстоятельства.

– Не извиняйтесь, вы первый, кто после смерти мамы не мучает меня своими соболезнованиями. Я потеряла мать, а ее друзья говорят только о своем горе.