Влюбленный призрак - [23]

– Мы живем над вами, – объяснила хозяйка, – но мы вас не потревожим. Муж сегодня в Кармеле, он вернется к вечеру, а я только завтра утром. У врачей часто бывает сложный рабочий график.

– Знаю, – кивнул Тома́.

– Ваша жена – врач?

– Отец был хирургом.

– Теперь он пенсионер? Какой была его специальность?

– Кардиохирургия. Операции были смыслом его жизни. Жаль, его больше нет.

– Мои соболезнования. Что привело вас в Сан-Франциско? Вы пробудете всего три ночи?

Немного помявшись, Тома́ сознался, что пересек Атлантику, чтобы присутствовать на похоронах.

– Умер кто-то из ваших близких? Наверное, это лишний вопрос, иначе вы не предприняли бы такое дальнее путешествие.

– Как ни странно, я с ней был едва знаком. Она была возлюбленной моего отца.

Лорэн сказала с чуть заметной улыбкой:

– Мы три года назад побывали во Франции. В Париже жил лучший друг моего мужа, мы гостили у него.

– И как, понравилось?

– Очень! Парижане такие откровенные, это делает их неотразимыми.

– Наверняка вы недолго там пробыли. Не хочу вас задерживать, у вас очаровательный дом, можете не беспокоиться, мне здесь будет очень хорошо.

– Если вам что-то понадобится, Артур будет вечером дома и с радостью с вами познакомится.

Убегая, Лорэн предупредила Тома́, чтобы он не пугался пальбы в гараже: ее старый автомобиль сначала возмущается попыткам его завести.

И действительно, вскоре до слуха Тома́ донеслись неблагозвучные трели. Высунувшись из окна, он увидел стремительно удаляющийся зеленый «триумф».

– Ишь, как давит на газ! – прыснул Раймон. – Она мне нравится, характер что надо!

– Докторша или ее машина? – потребовал уточнения Тома́.

– Спасибо, кстати, за изящную похвалу моему хирургическому таланту в беседе с моей коллегой. Желаешь пройтись по городу или предпочитаешь и дальше нести чушь?

Тома́ заглянул в спальню и увидел старый комод, заваленный книгами, глубокое кресло у окна, светлый джутовый ковер, широкую кровать под лоскутным покрывалом, две березовые прикроватные тумбочки. Все вместе выглядело симпатично.

– Ты какую сторону кровати займешь – правую или левую? – шутливо осведомился Раймон.

Вместо ответа Тома́ посмотрел на часы. Его сильно клонило в сон, но он знал, что сонливость лучше побороть, в противном случае разница часовых поясов грозила пробуждением среди ночи.

Он принял душ, переоделся и пошел гулять по главной торговой улице района.

Старый кинотеатр на Юнион-стрит – памятник иной эпохи – сохранил исторический фасад, однако внутри, судя по вывеске, теперь располагался спортивный зал.

Тома́ прошелся по магазинчикам, заглянул в картинную галерею, где выставлялись местные живописцы. Раймон задержался перед небольшой акварелью, на которой был изображен пляж Президио.

– Недурная работа, – похвалил он. – Мастерское владение тушью, тонкое чувство цвета. Если ищешь подарок для матери, то лучше этого не найти: он тебя не разорит, а ей наверняка доставит удовольствие.

Тома́ повернулся к отцу:

– Немедленно уймись!

– Опять я что-то натворил?

– Ты говоришь за меня, читаешь мои мысли. Вот тут, – он указал на свой лоб, – пролегает граница, которую я тебе запрещаю переступать!

– Ты что, параноик? За кого ты меня принимаешь? За ангела со сверхъестественными способностями? Очень лестно, конечно, я весьма тебе благодарен, но ты попал пальцем в небо. Я всего-навсего твой отец.

– А твои проказы в самолете? Это что, нормально?

– Я говорил твоим голосом, но, поверь, я понятия не имею, как это происходит. Наверное, неотложность ситуации придала мне крылья. Если бы пришлось повторить, я бы не сумел. Взгляни, какая роскошная погода, а ты вместо того, чтобы ей воспользоваться, шатаешься по магазинам. Немудрено, что я решил, что ты хочешь что-то купить. Ты холост, значит, кому будет предназначен подарок, если не твоей матери? Необязательно быть привидением, чтобы догадаться. Вот я и реабилитирован. Ну что, покупаешь эту акварель?

Тома́ покинул магазин с картиной под мышкой. Пройдя еще несколько шагов, он уселся на террасе Perry’s, одного из старейших ресторанов Сан-Франциско, и заказал себе пиво.

– Твоя мать будет довольна, – сказал Раймон, глядя на пакет у ног Тома́. – Хотя я бы, конечно, предпочел, чтобы это был подарок для твоей возлюбленной.

– У тебя замшелая терминология.

– Ничего подобного, очаровательное словечко! Ну что за удовольствие в одиночестве? Тоска смертная!

– Не тебе об этом говорить. Тебе никогда не приходило в голову, что развод родителей мог повлиять на мое отношение к супружеству?

– Я тебя умоляю, не изображай передо мной жертву. Если ты боишься серьезных отношений, то только потому, что для тебя приоритетна карьера, музыка, гастроли… Не заставляй обвинять тебя в эгоизме! Закажи еды, нехорошо ложиться спать на пустой желудок.

– Ммм…

– Как мне надоело твое мычание!

– Ты сам спишь ночами? – поинтересовался Тома́.

– Для меня ночь мало отличается от дня, но само понятие вечного покоя – это, конечно, гигантское жульничество.

– Я думал, тебе нельзя так со мной откровенничать.

– Я не выдаю секретов, ты же сам сделал этот вывод. Никто не станет упрекать меня за общение с сыном. Ну а если я оступлюсь, останется одно – уповать на твою сдержанность.