Влюбленный призрак - [19]

– Лучше позвони, – весело посоветовал Сержу Тома́.

– Можно поинтересоваться, что тебя так развеселило?

– Ужинать с тобой – сплошное удовольствие.

– Вообще-то ты прав, чем я рискую, если сделаю первый шаг?

– Тем, что за первым шагом последует второй, а спустя месяц ты снова мне позвонишь и скажешь, что несчастен. Извини, но десерта, увы, не будет, мне надо бежать, завтра ранним утром у меня самолет.

– Куда летишь?

– В Сан-Франциско.

– Счастливчик! – воскликнул Серж. – Ты так давно мечтал выступить на американской сцене.

– Это не концерт, – сказал Тома́, показывая официанту жестом, что пора нести счет.

– Понятно. Как ее зовут?

– А вот и не угадал. Я везу проветриться моего отца, – объяснил Тома́, ища кредитную карту.

Серж озадаченно уставился на него.

– Фигурально выражаясь, – вывернулся Тома́. – Не смотри на меня как на сумасшедшего. Хочешь, можешь считать это паломничеством.

– Не хочу. Делим счет на двоих?

– Нет, я позволяю тебе за меня заплатить, этот авиабилет меня разорил. В следующий раз угощаю я. Все, побежал, он меня ждет.

Больше не медля, Тома́ попрощался с другом, выбежал на улицу, поймал такси и назвал свой домашний адрес.

Бегом преодолев лестницу, он ворвался в квартиру – и нашел ее пустой.

Раздосадованный, он стал звать отца, даже заглянул в шкаф в дурацкой надежде, что тот решил поиграть с ним в прятки, потом ворвался в ванную, выглянул в окно, но на крышах было пусто.

– Наверное, ты отлучился. Если ты меня слышишь, скорее возвращайся. Я завожу будильник, нам предстоит дальний путь.

Внезапно Тома́ ощутил себя ужасно одиноким. Ложась спать, он задумался, не повредился ли он все-таки рассудком.

Тома́ очнулся от беспокойного сна при первых проблесках зари. Первым делом он помассировал себе затылок и позвал отца, но единственным откликом на его зов стало посвистывание дворника под окном.

Если бы не дорожная сумка на столе, он решил бы, что все это наваждение ему приснилось.

– Не пойму твоих игр, продолжаешь дуться, наверное. Хочешь опоздать на самолет – так и скажи, будет только проще! – крикнул он.

Не дождавшись ответа, он пожал плечами и пошел принимать душ.

Потом, одевшись, он сварил себе кофе и осмотрелся.

– Признавайся, что ты теперь затеял.

Он еще сильнее засомневался в своем душевном здоровье. Его взгляд упал на торчавшую из дорожной сумки урну с прахом.

– Ты снова меня бросил? Хочешь, чтобы я отправился в полет один? Ну как знаешь. – Он вышел и захлопнул дверь. – Я исполню твою последнюю волю, и мы будем квиты.

Внизу его ждало такси. По пути в аэропорт Тома́ раз десять оборачивался, глядя через заднее стекло на удаляющийся Париж.

На стойке регистрации Тома́ спросили, летит ли он один. «Почти», – чуть не ответил он.

Задержавшись у киоска, он купил музыкальный журнал «Диапазон» и полистал его, присев в кафе Ladurée – их пирожные макарон были его маленькой слабостью.

Собравшись с духом, он направился к выходу на посадку. При виде темной массы на экране сотрудница службы безопасности нахмурилась и решила как следует порыться в сумке Тома́.

– Это что? – спросила она, беря в руки урну.

– Курильница с благовониями, – нашелся Тома́. – Я профессиональный пианист, этот запах помогает мне побороть страх сцены.

– То-то я погляжу, вы трясетесь от страха. Можно? – И она сняла крышку.

Тома́ разрешил и испуганно зажмурился. Молодая женщина поднесла урну к носу.

– А что, приятный запах.

Крышка вернулась на место.

Проверив урну с помощью детектора следов взрывчатки, сотрудница отдала ее Тома́.

Тот спрятал урну в сумку, помахал бдительной сотруднице рукой и зашагал дальше. В зале вылета его волнение усилилось.

– Я прямо как ребенок, потерявший в толпе родителей, – пробормотал он. – Бред какой-то!

Он уже был готов махнуть рукой и отменить полет, но возобладала мысль, что все зашло слишком далеко и отказаться сейчас от посещения Сан-Франциско было бы совсем уж непростительной глупостью. Он прошагал по рукаву, вошел в самолет, забросил сумку на багажную полку.

Соседка, листая газету, оперлась о подлокотник и заняла часть пространства Тома́. Он покосился на незанятое кресло через проход в надежде пересесть туда, когда завершится посадка.

Лишь только командир корабля сообщил о готовности к взлету, вожделенное кресло занял его отец.

– Признайся, ты по мне соскучился? – спросил он с широкой улыбкой.

– Не надоело дурачиться? Признавайся, что это за игры!

– Думаешь, это так просто – взять и появиться? Я мелькал там и сям, просто ты меня не замечал – помехи, ну, знаешь, glitch. Здорово ты придумал с благовониями!

– Что еще за «глитч»?

– Это по-американски.

– Хочешь другой «глитч»? Я был на грани того, чтобы отказаться от полета.

– Я заметил. Главное, что ты превозмог малодушие. Я другого не понял: что значит «мы будем квиты»? Должен ли я сделать из этого вывод, что ты готов вернуть мне деньги, которые я потратил на твое образование?

Соседка Тома́ с сострадательным видом сложила газету и заверила Тома́, что у него нет ни малейших причин для паники, самолеты – самое надежное из всех транспортных средств. Чтобы его отвлечь, она осведомилась, чем он занимается.

– Играю на фортепьяно, – ответил Тома́.