Влюбленный пленник - [144]

Затмение – какое богатое слово. Лена, затмившее солнце, делает его еще более заметным, но и любое событие, человек или образ, заслоненные другими событиями, людьми, образами или другими вещами, появляются вновь словно возрожденными, исчезновение, пусть самое краткое, сделало свою работу: очистило и отшлифовало. Вьетнам затмил Японию, которая прежде затмила Европу, Америку, всё. Нельзя затмевать что попало. Колдовские чары глагола «затмевать» позволяют разглядеть старинную китайскую, индийскую, арабскую, иранскую, японскую картинку: дракон, пожирающий солнце, то самое, которое затмевает луна. И так далее, вплоть до выражения «затмить себя самого», то есть, исчезнуть, пропасть, сойти на нет, и есть здесь некий двойной смысл: просто исчезнуть самому или меня затмит чужое сияние, заслонит чужая тень. Никакая идея фикс не сможет зафиксировать смысл этого глагола, который беспрерывно изнашивается. Начнем с Востока, мы увидим беспорядки и волнения молодежи, которую затмевают те, кто идут следом, которые затмевают себя в какой-то момент Истории, чтобы появиться вновь иными и новыми. В 1966 антивоенная организация Дзэнгакурен в Японии, хунвейбины в Китае, студенческие волнения в Беркли, Черные Пантеры, май 1968 в Париже, палестинцы; эти опоясавшие землю живые кольца были антитезой прочим кругосветным путешествиям, позволим себе еще сравнение: это были сдвиги земной коры. Возможно, образ пожирающего солнце дракона – это отражение закона, управляющего звездами и гравитацией. Едва успеваешь подумать, что тюрьма полая, она испещрена ячейками и сотами, и в каждой из них человек живет согласно времени и ритму, не согласованному со временем и ритмом небесных тел. В центре каждой ячейки – песня, состоящая из одной ноты или вообще без звука. Тюрьмы полые. Лукавое, чуть боязливое слово «затмение» позволяет любому предмету стать звездой, затмевающей другую звезду.

И ложь тоже множится, повторяется и отражается до бесконечности, а за ложью скрывается лжец или ему кажется, что он скрывается, он таится и его затмевает новая ложь, он погружается в бесконечность бегства, и если бы Имам оставался скрыт, кем бы он был, он бы опасался, что все увидят … что?

– Ты скрываешь свою принадлежность к религии и культу алавитов, ты таишься из опасения, как бы ни обнаружили твою чуждость, как бы ни догадались, что ты не алавит, но тогда кто, может, иудей?

14 сентября 1982 французские, американские, итальянские корабли отплыли из Бейрута около одиннадцати утра. Я смотрел, как они исчезают в синеве воды и неба, с гражданами этих стран на борту. Они были частью сил устрашения, которые десятью днями ранее помогли эвакуировать из Бейрута Арафата и фидаинов, несмотря на присутствие израильтян.

В порту Бейрута французы наблюдали за посадкой на борт палестинцев, которая превратилась в странную церемонию, я говорю «странную», потому что посадка походила на погребение, и все эти люди, словно распыленный, измельченный в порошок символ, были достойны погребальной мессы под оглушительную музыку, но французские солдаты наблюдали еще и за израильскими патрулями, фалангистами, они разминировали проход к музею, по этой единственной улочке танки «Меркава[104]» из Восточного Бейрута могли добраться до Западного. И вот уже несколько дней спустя, с одиннадцати утра до часу дня французские, итальянские, американские корабли отплывали с солдатами на борту.

– Почему они отплывают так скоро?

Мы все, стоя на террасе дома мадам Шахид, задавались этим вопросом, передавали друг другу бинокль и, естественно, не верили своим глазам. Во вторник 14 сентября корабли уносили подальше от ливанских берегов силы устрашения, и в тот же самый день в половине пятого убийство Башира Жмайеля в Восточном Бейруте затмило все прочие новости, в том числе и отплытие кораблей; в одиннадцать вечера израильские танки и пехота входили в Западный Бейрут, и это, в свою очередь, затмило смерть Башира; на следующий день, то есть, в среду, началась трехдневная бомбардировка лагерей палестинских беженцев Сабра, Шатила, Бурдж-аль-Бараджне, гражданское население истязали и убивали, и это стремительное затмение стерло образ Израиля. Теперь мы ждем, когда из-под всех этих наслоений – новое злодеяние затмевало предыдущее – вновь появится первое, но ярче и отчетливей: предательство Францией гражданского населения, разминировав проход в Восточном Бейруте, солдаты исчезли.

В лагерях Сабра, Шатила и Бурдж-аль-Бараджне было убито от двух до трех тысяч человек, в основном палестинцы и ливанцы, но были там несколько сирийцев, несколько евреек, вышедших замуж за ливанцев.

Умирая с широко раскрытыми глазами, они успели увидеть перед гибелью: всё, что их окружало – мужчины, стулья, звезды, фалангисты – изменяется до неузнаваемости, бьется в конвульсиях, подергивается дымкой. Они знали, что сейчас исчезнут, потому что те, кого они считали своими жертвами, хотят, чтобы они исчезли. Умирающие видели, чувствовали, знали, что их гибель была гибелью мира. Пресловутое После меня хоть потоп было полнейшей нелепостью, ведь после меня