Влюбленная Джейн - [48]

Теперь Джейн стала рассматривать лица. Либо вагон был набит одними цветочницами, либо раскрашивание лица больше не считалось дурным тоном. Женщина в пятнистом пальто на виду у всех мазала губы ярко-красной помадой. У ее соседки, читавшей какой-то роман, глаза были подведены, как у Клеопатры. Другая дама оголила верхнюю часть груди; мужчина в полосатом костюме, сидевший напротив, окинул ее безучастным взглядом и вновь погрузился в созерцание своей прямоугольной коробочки. Интересно, какими стали взаимоотношения полов в двадцать первом веке. Изменилось ли что-нибудь? По-прежнему ли девицы стремятся выйти замуж?

Не успев еще сильнее углубиться в антропологические штудии, Джейн оказалась на станции «Оксфордская площадь» и вышла из вагона, о чем в ту же секунду пожалела. В поезде было тепло и спокойно, а здесь царила невообразимая сумятица. Джейн даже не предполагала, что по замкнутому пространству может сновать такое множество людей. Они втискивались в вагоны, вываливались из вагонов и пересекали платформу во всех направлениях, как крысы, бегущие с корабля. Когда Джейн подняла голову, чтобы изучить таблички, пестревшие наверху, бурное море человеческих тел властно подхватило ее и понесло вперед. Заметив указатель с красной чертой, она не без труда вырвалась из потока и свернула в другой туннель, к другой самодвижущейся лестнице, которая доставила ее на красную линию.

К платформе снова подкатил поезд, Джейн вошла и села, но не успела она перевести дух, как увидела в окне надпись: «Собор Св. Павла». Пришлось опять погрузиться в шум, суету и жар многолюдной подземной станции. Теперь Джейн взошла на лестницу, ползущую вверх. Поднявшись, она еще раз приложила карточку к желтому кругу, и метрополитен, раскрыв перед ней очередные воротца, выплюнул ее из своих недр.

Едва привыкнув к дневному свету, Джейн сразу же увидала громаду собора, которая словно бы выросла перед ней из земли, заполнив собою все небо. В первое мгновение она даже подумала, что возвратилась в 1803 год. Храм нисколько не изменился за прошедшие двести лет, но стоило Джейн оглядеться, она увидела, что со всех сторон его обступили монстры из стекла и стали. Люди подъезжали к собору на огромных красных каретах в два этажа. Безлошадные чудовища носились по улице, тревожно гудя.

Увы, больше не приходилось сомневаться в том, что Джейн все еще в двадцать первом веке. И притом голодна. От запаха свежей выпечки, который доносился из ближайшего дома, у нее подвело живот.

Над входом красовалась оранжевая вывеска с блестящими белыми буквами: «Сейнсбериз». Волшебные стеклянные двери распахнулись, как только Джейн подошла. Войдя внутрь, она застыла, пораженная невиданным обилием и разнообразием еды. Это было нечто наподобие рынка (например, на Столл-стрит), только под крышей и гораздо, гораздо больше. Целая площадь была сплошь завалена экзотическими фруктами. В больших деревянных ящиках лежали апельсины (Джейн видела апельсин однажды – на портрете королевы Елизаветы). Рядом высилась гора яблок, зеленели салатные купола. Стеклянные ледники были от пола до потолка набиты картонными коробками с иностранными надписями. «Bellissima Gourmet Pizza», – прочла Джейн на одной из них. Под прозрачными крышками длинных холодных сундуков она увидела не только пикшу и лосося, но и таких морских обитателей, о которых прежде только читала в книгах: осьминогов, крабов, лобстеров. Бесконечно тянулись многоярусные ряды полок с коробками печенья, мешочками крупы, бутылочками соуса… Джейн свернула наугад в один из коридоров, и ей тут же бросилось в глаза невероятное нагромождение разноцветных кульков с сахаром. Их было не меньше ста, по фунту каждый – целая сахарная стена! Теперь Джейн точно знала, что не спит, ведь ни в каком сне, ни в каком бреду человеку ее времени не привиделось бы такое изобилие. Ей захотелось присесть.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, дорогая? – спросила женщина в оранжевой рубашке.

– Что это? – Джейн указала на грудь женщины: к карману была прикреплена маленькая табличка.

– Мое имя. Меня зовут Пэт.

Джейн уже не впервые подивилась тому, как кратко и поспешно новые люди представляются друг другу. Они называют себя, едва приблизятся к незнакомому человеку, а некоторые, очевидно, даже пишут свое имя на одежде.

– Почему никто не охраняет весь этот сахар? – спросила Джейн, продолжая идти по коридору. – И откуда столько молока? Где коровы?

Пэм с любопытством посмотрела на нее, потом окинула взглядом ледник, сверху донизу наполненный бутылками кремово-белого цвета.

– Честно говоря, даже не знаю. До вас никто об этом не спрашивал.

Они вернулись к сахару. Джейн попала в Эльдорадо, золотой город, край молока и меда, имя которому было «Сейнсбериз».

– Пэм, вы добрый гений, – сказала она. – Ваш крытый рынок, наверное, положил конец голоду.

До того, как Джейн перенеслась из девятнадцатого столетия в двадцать первое, в Бате за месяц умерли от недоедания четверо детей, если не больше. Об этих четверых она знала, потому что ее отец их крестил.

– Теперь еды должно хватать на всех! – воскликнула Джейн.