Властители душ - [82]

Три сына Омайя дома и не стали терпеть насмешек. Они пробрались в первый ряд и осадили своих лошадей прямо перед врагом. «На поединок! — кричали они. — Вы должны познакомиться с оружием Омаядов!» Три воина из Ятриба выступили вперед: «Вот мы! Прямо перед вами, Омаяды!»

— Нет! — заорали те. — Что нам за дело до вас? Возвращайтесь домой и растите лук, вы, крестьяне Ятриба! С беглецами из Мекки хотим мы драться, с предателями, с проклятыми глупцами, побежавшими вслед за Мухаммедом!

Двадцать или тридцать беглецов бросили свои длинные копья наземь и поспешили туда, зажав в кулаках обнаженные сабли: «С нами вы хотите иметь дело? Вот мы, здесь!»

Трое выступили вперед, стали грудь с грудью с Омаядами, прежде чем успели выйти все остальные. Кто они? Омар покусывает губу, он не был достаточно быстрым. Его рукоять сабли затупилась в седельных петлях, и поэтому другие опередили его. Кто же они? Пот течет по их лицам, солнце жжет их искаженные лица, людей нельзя узнать… Все же, одного из троих узнать можно: это Али! Али, чье лицо не раскраснелось от жары, чье дыхание не участилось, который держит свою саблю в правой руке, а в левой у него кинжал… Большие сонные глаза смотрят перед собой почти скучающе, кажется, что он не обращает внимания на движения врага, будто размышляет о своих собственных. И все-таки он первым поражает противника, который истекая кровью падает на песок.

Крики боли проносятся по рядам мекканцев, — но клинок замешкался лишь на секунду — тут же нож мусульманина вонзается ему в горло…

Третий Омаяд победил своего противника, однако прежде чем он нанес ему последний удар, рядом с ним появился Али, оттащил его назад и перерезал сонную артерию.

Солнце поднялось высоко, ci оро полдень. Пророк стоит на коленях в своей хижине и молится Аллаху. «Вы держитесь в тени! — восклицает он. — Наши враги стоят на солнце! Наши враги испытывают жажду, у вас же вдоволь воды. На нашей стороне сражаются ангелы, неверующим, напротив, не помогает никто. Поединок закончен, мы победили, исход этого поединка — знак и обещание Аллаха! Не бойтесь, он сдержит слово!»

Аль Хамам стоял рядом с Мухаммедом, это торговец шелком из Медины. Он приготовил снаряжение, но не спешил принять участие в схватке. Он держал пригоршню фиников, сунул один в рот и пережевывал его своими большими белыми зубами. «Скажи мне, пророк, — начал он задумчиво, — поклянешься ли ты мне душой своего отца, что между нами и раем нет других препятствий кроме смерти?»

— Я клянусь, аль Хамам!

Торговец шелком выбрасывает финики. «Дрянь! — кричит он. — Этим я должен наполнить свой желудок, а фрукты рая оставить другим? Я выбираю райские!»

И он спешит так быстро, как может, спуститься с холма навстречу врагу.

Ибн Яхш видит это. Он также стоит еще на холме, рядом с Мухаммедом, и ждет, когда сможет участвовать в битве там, где будет нужнее всего.

— Нас видит Аллах? — спрашивает он пророка.

— Аллах летает над нами. Он радуется за мужественных; широко открыты для них врата рая!

Ибн Яхш смотрит на него задумчиво. В своем неуклюжем разуме прокручивает он слова, смысл которых ему слишком чужд, слишком непривычен, как будто он мог бы понять его сразу же вплоть до последнего вывода. Все же чем дальше он думал об этом, тем лучше понимал: Аллах стоит на вратах рая, оттуда он смотрит на землю, радуясь за мужей, ведущих за него священную битву. А тех кто погибает в схватке, приводят к нему ангелы и он приветствует их. «Входи, Ибн Яхш, — скажет Аллах, — входи в сады, накрытые столы ожидают тебя и большеглазая Хоурис…»

Глупец тот, кто станет отсрочивать этот миг! Ибн Яхш срывает с себя кольчугу, двойную кольчугу, которой он так гордился, с груди и со спины и швыряет ее на землю. «Пророк! — кричит он. — Если Бог меня видит, то он должен смеяться от радости!»

И прежде чем его успел кто-нибудь остановить, бежит он, устремившись туда, где идет самая ожесточенная борьба. Кто может победить такого врага? Я, посланник Бога, не полководец, но больше, чем любой полководец, я приказываю вам: уничтожьте неверующих! Вас только триста воинов, но и триста ангелов на вашей стороне! Слышите ли вы их шаги у вас за спиной, чувствуете ли вы, как держат они над вами невидимые щиты? Чувствуете ли вы тихий ветерок? Это райский воздух, которым обмахивают вас их крылья!

Смотрите, я беру пригоршню песка и бросаю его против Мекки! Каждая отдельная песчинка ослепит глаза вашего врага и ввергнет его в смятение!

Идолопоклонники взывают к Гобалу и эль Оззе, бессильным демонам. Вряд ли понадобится меч — лишь ваш боевой клич, должен обратить в бегство всех, кто против вас: Вахад! Вахад! Один! Бог один!

* * *

Зимний караван въезжает в Мекку, но нерадостные возгласы приветствуют его.

Танцовщицы закрылись в своих домах, и маленькие барабаны лежат ненужными в углу. Те, кто играл на флейтах, разломали свои инструменты. Ни одна женщина не стоит на пороге дома, ни одна не отважится в знак приветствия возвращающихся развеять свое покрывало по ветру.

Медленно проходят по переулкам тысяча тяжело нагруженных верблюдов: не слышна поступь их мозолистых ног, молчат мужчины, ведущие их. Только ремни ящиков с грузом иногда бряцают, ударяясь о дерево на седлах.