Властители душ - [68]

— С письмом?

— Да, с письмом. В нем было написано, чтобы тот падишах приказал убить посла…

— Посла? Это же был сам Тарафа. Ему никто не сказал, что было в письме?

— Да. Его друг подозревал неладное, поехал следом за ним и нашел на берегу Ефрата…

— Это очень далеко отсюда, — произносит Аиша, и ее глаза при этом становятся похожи на глаза ребенка, слушающего сказку.

— Он встретил его, прочитал письмо и воскликнул: «Тарафа, брось письмо в реку, чтобы его никто больше не смог прочитать!»

— А Тарафа сделал это?

Мухаммед улыбается ее вопросу. Некоторое время он молчит, прислушиваясь к треску углей в жаровне и тихому дыханию…

— Тарафа этого не сделал, — произнес он наконец, — потому что не умел читать и писать, ему казалось это святым искусством и он не хотел верить, что кто-то мог воспользоваться им и совершить предательство. И сказал так:

Прекрасное искусство — чтение,

Священное искусство — письменность;

На память последующим поколениям

Должно остаться написанное —

Нельзя бросать письмена

В волны потока.

— Это было глупо, — выражает свое мнение Аиша, — И что случилось?

— Он отдал письмо чужеземному падишаху и его убили.

— И поделом ему, — сказала Аиша. — Ты, Мухаммед, не умеешь ни читать, ни писать. Скажи мне, что не поступил бы так же, как поэт Тарафа!

— Боюсь, что нет, — смеясь возразил пророк.

Она хмурит брови и задумывается. Она не понимает этого «боюсь». Мухаммед заметил это и нежно погладил ее детский наморщенный лобик.

— Разве не самая великая доброта у того, — спрашивает он, — кто не в состоянии поверить в предательство другого?

Аиша, снова откинувшись на подушки, смеется, показывая сверкающие зубки: «Такая доброта — глупость! О Мухаммед, ты хочешь испытать меня, чтобы посмотреть, достаточно ли я умна, чтобы быть твоей супругой. Иди! Увидишь, что твоя маленькая Аиша еще и тебя сможет научить уму-разуму!»

Горячим маленьким ртом ищет она его уста; цветы граната выпадают из душистых волос…

* * *

Однажды вечером, вскоре после свадьбы Мухаммеда и Аиши, в Ятриб пришел молодой Али, и все, кто его знал до этого, нашли, что он изменился невероятно, будто прошли не какие-то несколько недель, а целые годы с момента последней встречи.

Это зависело вовсе не от того, что он, казалось, стал тоньше и жилистее. Это были естественные последствия трудного, полного лишений времени, которое ему пришлось пережить, и никто этому не удивлялся. Намного более странным являлось то, что раньше он был открытым и разговорчивым, а теперь не сказал ни слова о том, как помог бежать пророку из Мекки, и еще меньше желания было у него рассказывать о своей полной приключений поездке в Ятриб. Он никогда бы не вошел в дом пророка, если бы на улице перед мечетью не сидели ожидавшие подаяния, если бы один из них не узнал его и не сообщил об этом пророку.

Мухаммед тут же приказал позвать Али к себе и попросил молодую супругу принести для пришедшего ячменную кашу и финиковое печенье. Аиша выполнила просьбу очень неохотно и если бы не любопытство вообще не стала бы угощать Али.

— Я очень рад, Али, что ты благополучно добрался сюда, — сказал пророк, и в этот момент он действительно так думал, даже если за прошедшие дни и недели ни разу и не вспомнил о юноше.

Али улыбнулся, однако его лицо настолько исхудало, что улыбка на нем казалась гримасой. Молча начал он с жадностью проглатывать поставленные перед ним кушанья.

Маленькая Аиша удивленно наблюдала за ним, склонив голову набок. «Ты голоден», — установила она.

Али кивнул, не отвлекаясь от еды.

«Ты долго путешествовал?»

Снова то же немое кивание. Мухаммед хотел сказать молодой жене, чтобы она оставила гостя в покое, но потом передумал. Было так мило смотреть, как хрупкая ребенок-женщина семенила туда-сюда и глазела на гостя, как на невиданную птицу.

— А где животное, на котором ты приехал?

— У меня его нет, — ответил Али с набитым ртом. — Я пришел пешком.

— Ах! — даже неопытная Аиша имела представление о том, что это означает: без верблюда и даже без осла, совсем одному, без бурдюка с водой за спиной путешествовать по пустыне. «Если бы тебя не направил Бог, — сказала она с глубоким почтением, — ты никогда не дошел бы сюда…»

Али пожал плечами: «Разумеется, такова было воля всевышнего. Иначе я просто погиб бы».

— Ты действительно проявил большое мужество, Али, — похвалил пророк.

Но и эти похвальные слова проскользнули мимо молодого человека, и ничего в усталых больших глазах не отразилось:

— Скажи мне сначала, перед чем нужно чувствовать страх, так как все равно все, что происходит, является волей Аллаха. Только мужество неверующего можно хвалить.

Пророк смотрит на него, пораженный. Несмотря на набожность, проскальзывавшую в словах Али, он почувствовал себя не удовлетворенным этим:

— Ты говоришь так, как будто для верующих не такая большая заслуга преодолевать страх. Конечно, на все, что происходит есть воля Аллаха, и все же мы стремимся к счастью и благополучию. Смотри, чтобы слова твои соответствовали и действиям. Воля Божья могла бы исполниться над тобой и в Мекке, и все же ты сбежал в Ятриб!

— Да, — сказал Али равнодушно и вытер пальцы о свои ноги. — Всякая собака бежит к своему хозяину… — И после недолгой паузы добавил: — Я уже поел. Позволь мне теперь пойти спать…