Власть - [40]
Он подошел к письменному столу, взял лист бумаги и сел в кресло с высокой спинкой, обитой гвоздями с фигурными шляпками. Дрэгана больше ничто не смущало. Все принялись за дело.
— Центральная пресса приветствует вас!.. Позвольте представиться: Катул Джорджеску, специальный корреспондент независимой газеты «Сигнал».
Экстравагантный, пестро одетый корреспондент вихрем ворвался в комнату и, не умолкая ни на мгновение, быстро прошел от двери к столу, возле которого находились трое рабочих. Его смутило, но не особенно сильно, недоброжелательное недоумение на их лицах. Однако хитрый газетчик, набрав воздуха в легкие, продолжал в самых изысканных выражениях:
— Находясь в вашем очаровательном городе в поисках впечатляющего репортажа, я узнал про ваши нашумевшие события и, горя нетерпением газетчика, немедленно отправился к месту событий, чтобы лично побеседовать с лидерами народного восстания и вместе с ними провозгласить: «Да здравствует свобода!» Извините, кто из вас господин примарь?
Киру показал на колючее лицо Дрэгана и, заранее предвкушая возможный эффект, улыбнулся в усы.
— Этот? Это… вы? — газетчик несколько оторопел и, чтобы скрыть смущение, попытался медленно освободиться от тесно завязанного шарфа в кричащих тонах и невероятно глупых рисунках. От неожиданности он поперхнулся, пошевелил своими золотистыми бровями, и его цветущее лицо покраснело. — Центральная пресса просит вас ответить на кое-какие вопросы, — невинным тоном гимназистки произнес он фразу, которая обычно придавала его голосу повелительную интонацию, и, улучив подходящий момент, чтобы почувствовать себя равным, он продолжал: — Но прежде примите мои личные поздравления!
Дрэган с оттенком недоверия пожал протянутую ему руку и, нахмурившись, раздумывал, как себя вести в этой ситуации. В конце концов он пришел к выводу, что первому посетителю в кабинете примаря надо предложить сесть.
Окончательно освоившись, газетчик осмелел и, если бы не помешал стол с лежащим на нем огромным стеклом, похлопал бы Дрэгана по плечу. Судя по всему, Катул принадлежал к такой категории людей, которые могут быть или униженными, или хамами. Обретя самоуверенность, он начал с классического приема: достал блокнот, авторучку и торжественно посмотрел на Дрэгана.
— Прошу вас помочь центральной прессе и ответить на вопросы. В момент моего прихода вы, видимо, обсуждали чрезвычайно важную проблему?..
На мизинце у него красовалось большое кольцо из черненого серебра — грубая имитация античного украшения. Однако ни цветущий вид Катула, ни его попытки держаться солиднее не могли скрыть той щемящей грусти бедняка, который любым способом старался казаться обеспеченным человеком.
С удивлением рассматривая контрастные детали его одежды — желтую рубашку, апельсиновый галстук с черными лошадиными головами и костюм в зеленых и кофейных сердечках, — Тебейкэ решил поставить его на место:
— Конечно, важную проблему.
Удовлетворенный тем, что первый испытанный прием удался, газетчик воскликнул:
— Да, я это сразу понял! — Глаза его сияли от счастья. Вероятно, из-за яркой одежды они казались многоцветными. — Центральная пресса должна знать все! Так… — И он потер от удовольствия руки, сверкая кольцом на пальце. — Речь идет о вопросах, касающихся города, не так ли?..
Киру ответил ему в том же тоне:
— Уж не хотели бы вы, чтобы речь шла о Галапагосских островах?
— Вот видите, — улыбнулся ему Катул Джорджеску, радуясь тому, что с ним ведут разговор. — Центральная пресса должна знать все, для того чтобы информировать читателей. Прошу вас совершенно официально: помогите мне и ответьте на мои вопросы. Господин примарь, я с пером в руке жду ваших ответов.
Немного подумав, Дрэган, уставший от говорливого газетчика, ответил:
— У нас нет никаких секретов. Обсуждаем вопрос, как быть со спекулянтами.
— Очень интересно! Теперь эта проблема в моде, — машинально выпалил журналист и поднял на Дрэгана свои неопределенного цвета глаза. — Так что же вы собираетесь с ними сделать?
У Дрэгана мелькнула мысль: «А что, если этого паяца подослали торговцы, чтобы разузнать, что мы здесь замышляем?» И тут же на его лице появилась хитрая улыбка.
— На это вам ответит товарищ Тебейкэ, — сказал Дрэган.
Представитель центральной прессы повернулся к Тебейкэ и протянул ему руку:
— Очень рад! Катул Джорджеску из «Сигнала»… Прошу вас, скажите, что вы собираетесь с ними делать?
То ли в шутку, то ли всерьез Тебейкэ самым равнодушным тоном ответил:
— Позвать сюда, накинуть петлю на шею и повесить.
Катул Джорджеску, внимательно записывавший слово в слово все, что ему говорили, мгновенно изменился в лице. Он испуганно откинулся на спинку стула, а глаза его чуть не выкатились из орбит.
— Как вы сказали?
Чувствуя молчаливую поддержку Киру, Тебейкэ повторил тем же равнодушным тоном:
— Повесим.
Лицо газетчика сначала побледнело, потом стало желтым.
— Я… знаете, — пролепетал он, потеряв вдруг всю свою говорливость, — журналист-демократ… И я вам прямо скажу: я никогда еще не видел насильно занятую примэрию и не знаю, как поступают в подобных случаях… Я… знаете. Когда я смотрю на вас, вы мне кажетесь обыкновенными людьми, похожими на моего отца. Он был у меня сапожником…
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).