Власть без славы. В двух книгах - [29]

— Ничего смешного тут нет, Уэст!

Все по-прежнему молчали, не спуская глаз с Джона Уэста и Джима. В лавке тоже затихли голоса, и несколько человек подошли к открытой двери.

Смех застрял в горле Джона Уэста.

— Ничего смешного тут нет, сволочь кривоногая!

— Зря ты так говоришь, Джим, — неуверенно сказал Джон, бросив быстрый взгляд в сторону Борова. Тот немедленно пришел в движение и стал позади Трэси, готовый действовать.

— Вовсе не зря! Ты платил мне паршивый соверен в неделю, а когда меня засадили, ты хоть подумал о моей жене и ребенке? Если бы не Эдди Корриган и его жена, они умерли бы с голоду! — Трэси был вне себя от ярости, он уже не говорил, а кричал, пронзительно, надсадно — Зачем вы, ребята, ему верите? Он же вас обирает. А когда его служащих сажают в тюрьму, он и гроша не дает их семьям!

Джон Уэст растерялся. Плохо дело. Это может повредить его репутации. Трэси прав — он совершенно забыл о его существовании.

— Откуда я мог знать, что твоя жена бедствует? Она ко мне не обращалась, — смущенно заговорил он. — А ты можешь завтра же приступить к работе и будешь получать вдвое больше, чем раньше. Я ведь всегда готов помочь, тебе это известно. Я просто не знал.

— Не знал! Лучше скажи — не хотел знать! Работать я к тебе не пойду, хоть плати ты мне пятьдесят золотых в неделю. Я уезжаю в Калгурли.

Джон Уэста корчило от презрительных слов Трэси.

— А раз так, то ступай хоть к черту на рога! — злобно выкрикнул он.

Трэси поднял руку и наотмашь ударил Джона Уэста по щеке.

— Я сейчас уйду, но раньше я проучу тебя! Вставай, выходи!

Джон Уэст отшатнулся, озираясь по сторонам, взглядом взывая о помощи. Боров набросился сзади на Трэси и стал выворачивать ему правую руку за спину. Но Трэси не сдавался. Отчаянно отбиваясь, он продолжал кричать клиентам, глядевшим на него с удивлением и страхом:

— Он начал свое дело с жульнических гонок голубей. А лотом с каждой ставки снимал тридцать три с третью процента!

Внезапно он вырвался из рук Борова, вильнул в сторону и кинулся через стол на Джона Уэста; тот отскочил назад, опрокидывая стул.

Боров снова схватил Трэси и с помощью Дика, прибежавшего из лавки, потащил его к выходу.

Трэси попробовал сопротивляться.

— И это еще не все! — кричал он. — Уэст скрывает от вас, кого вычеркивают из заезда, и вы ставите на лошадей, которых и на старт не выводят. Голуби приносят ему эти сведения, а он не объявляет их! Это истинная правда! Я знаю. Каждый день он обворовывает вас!

Продолжая отчаянно отбиваться, он проклинал Джона Уэста, пока его не подтащили к двери. Боров, не выпуская Джима, распахнул дверь одной рукой, и вместе с Диком они с размаху выбросили его на темную, мокрую от дождя мостовую; потом тщательно заперли за ним дверь.

* * *

Следующий год был для Джона Уэста годом непрерывного процветания.

В ответ на выпад Джима Трэси он объявил, что впредь все его служащие, арестованные в лавке, будут получать от него в виде возмещения пятьдесят фунтов в течение первых трех месяцев заключения и сто фунтов ежемесячно за время, превышающее этот срок. Он пустил слух, будто дал денег Трэси на проезд до Калгурли. Разоблачения Трэси принесли выгоду клиентам — Джон Уэст перестал утаивать имена лошадей, вычеркнутых из заезда.

Дело шло бойко, доходы выросли до пятидесяти с лишним соверенов в неделю, оборотный капитал превысил пять тысяч фунтов. Так велика была слава Джона Уэста, что даже игроки, которые жили не в Керрингбуше, стали приходить к нему или делали ставки по телефону, с недавнего времени заменившему почтовых голубей. Нередко крупные столичные букмекеры, боясь зарваться, передавали часть принятых ими ставок «многообещающему Джеку Уэсту».

Единственное, что омрачало жизнь преуспевающего Джона Уэста — это его сердечные дела. Раз в месяц он являлся к миссис Моран с условленной платой за пользование ее двором; во время этих визитов Нелли обходилась с ним весьма любезно; когда они встречались на улице, — а он старался встречаться с ней как можно чаще, — она краснела и приветливо отвечала на его робкий поклон. Он даже стал ходить в церковь и иногда возвращался оттуда вместе с Нелли и ее матерью. Вскоре он узнал, что у Нелли имеется еще один поклонник — школьный учитель, с которым она бывает на танцевальных вечерах и в театре. Но Джон твердо решил не отступать. Наконец он тоже пригласил ее в театр, на водевиль! Она согласилась, но, увы, мать ее отправилась вместе с ними.

Он уже подумывал, не выучиться ли ему танцевать, но от этого намерения его удержал страх показаться смешным и распространенное в их компании убеждение, что танцы — пустое баловство.

Однажды, когда Джон Уэст сидел в лавке и тешил себя любовными мечтами, во дворе появился Девлин; вести, которые он принес, круто изменили ход мыслей Джона Уэста.

Сперва он услышал голос Мика О’Коннелла:

— За чем пожаловали, начальник? У нас, как нарочно, распродажа со скидкой. Но вам, человеку солидному, многосемейному, может быть, желательно взять семифунтовую коробку? Чай-то не какой-нибудь — от Грифина. Как сказано на этикетке: «Грифина марка — лучше нет подарка», и хоть я-то лично предпочитаю стаканчик виски, а все же скажу…