Власовцев в плен не брать - [33]
Возле телеграфного столба, наклонившегося, должно быть, от взрыва в сторону дороги, но всё же устоявшего и продолжающего служить по прямому назначению, стояла повозка. Серая кобыла с отвислым животом тоскливо смотрела перед собой и лениво отгоняла оводов. Спит, определил издали Нелюбин, не сводя с лошади хозяйских глаз. Старая. К фронтовому делу не годная. К тому же, видать, всю ночь работала.
Он подошёл к ней, погладил по темени, выдрал из спутанной чёлки комок репья, похлопал по шее.
– Ну что, колхозница? Старушка ты моя… Всё для фронта…
Он сбросил с плеча «сидор», ослабил лямку, сунул в потёмки мешка, пряно пахнущие снедью и отрезом новенькой материи, руку, нащупал нужное и вытащил кусок сахару. Потом достал нож и прямо в ладони ловко отколол от куска. Лошадь уже тянулась к нему, шумно раздувая усатые ноздри.
– Дяденька, дай сахарку, – услышал он хриплый, будто спросонья, детский шёпот.
Перед ним стоял мальчик лет семи, одетый в какие-то лохмотья, босой, немытый. Нелюбин машинально сунул ему большой кусок. Тот, который отколол для лошади, сжал в кулаке и на какое-то время забыл о нём. Немного погодя он всё же отдал ей сахар. Хотя вдруг засомневался, хотел окликнуть мальчика и отдать ему и отколотую часть.
Должно быть, тоже с поезда, подумал он о подростке. Эх, война, сколько сирот наплодила, проклятая…
– А я смотрю и думаю, кто это кобылу мою прикармливает! И обхаживает! И так, и этак! – Голос показался ему знакомым. Женщина стояла вполоборота и устраивала на повозке какую-то поклажу.
– Сидоровна, ты, что ль? – встрепенулся Нелюбин.
– Я, Кондратий Герасимович. – Женщина повернулась к нему и опустила руки, словно ей многое нужно было сказать ему, и она выжидала, когда и с чего начать. – С поезда?
– Да, с пригородного. Из госпиталя, Марья Сидоровна. Домой. В Нелюбичи. – И он кивнул на дорогу, черневшую прикатанным шлаком в сторону железнодорожной стрелки и переезда.
Когда-то там, на выезде, перед переездом, стоял указатель: «Гуличи – 12 км. Нелюбичи – 17 км». Он и теперь там стоял: «Гуличи – 12 км». Нелюбичи на серой фанерке не значились.
– В райисполком не заходил? – спросила Марья Сидоровна, стараясь не смотреть на Нелюбина.
– Нет. Что мне там делать? Нынче я не при должности. Из полковых списков выбыл. А тут… Тут пока ещё нигде не притулился. Это когда мы с тобой председательствовали, через два дня на третий – то совещание, то бюро райкома. Ты-то, Сидоровна, всё держишь вожжу?
– Держу. Мужиков-то нет. Ни мужиков, ни коней… Весной на бабах пахала. Так что живём хорошо.
– Хорошо, говоришь? – И шагнул к ней, положил руку на плечо: – А что это ты, Сидоровна, от меня глаза прячешь?
– А ты, Кондратий Герасимович, разве не знаешь?..
– Что Нелюбичи сожгли? – перехватил он её задрожавшее, забившееся в горле дыхание. – Сожгли, значит? Ну, говори. А то на мои запросы всё как-то невнятно… всё вокруг да около…
Марья Сидоровна отвернулась, засморкалась. А потом вдруг сказала:
– Пойдём-ка, Кондратий Герасимович, в райисполком сходим. Помнишь, Вдовенкова Илью Алексеевича? Участковым у нас был.
– Как же, помню хорошо. И на фронте вспоминал не раз. Мы ж с ним вместе призывались! Только он сразу по командному составу пошёл, а меня – в общую шеренгу.
– Ну, вот и повидаешься. Он теперь у нас – власть. Предрик.
– Пошли, Сидоровна. – И Нелюбин решительно закинул за спину вещмешок.
Райисполком размещался в прежнем здании на площади. Война здесь тоже порядком перебрала дощечки, поправила на свой лад и постройки, и сквер напротив. Часть деревьев были то ли вырублена, то ли сожжена ближним пожаром. В липах убранная еловыми лапками широкая могила. Видать, скудельница, на роту, а то и побольше, определил Нелюбин и перешагнул знакомый порог.
– А ты, Нелюбин, ничуть и не постарел! – обрадовался ему бывший участковый и кивнул на левый сапог Кондратия Герасимовича. – Тоже, вижу, отвоевался? Скрепишь амортизаторами… – И мотнул пустым рукавом.
– Эх, браток… У немца железа на всех нас хватило, – покачал головой Кондратий Герасимович. – Где ж тебя-то?..
– Под Ленинградом. Ещё прошлым летом.
– Значит, наскребли нас с тобой, по окопам да по сусекам, на полтора человека…
– Нас-то хоть на полтора наскребли… – И Вдовенков начал рыться в столе, вытащил какую-то бумажку с печатью и положил её перед Нелюбиным. – Вот, Кондратий Герасимович, список погибших летом сорок третьего от рук карателей. Тут и твои. Марья Сидоровна, принеси-ка нам что-нибудь закусить. Килек, что ли, в буфете… Вчера свежих привезли.
Нелюбин смотрел в бумагу, читал список, дочитывал до конца и возвращался снова. От левой брови вверх побежала морщина, задрожала.
– А я думал, что за всех отстрадал, отмучился. – Он замотал головой, всхлипнул. – Им-то такая судьба – за что?..
Вдовенков зазвенел посудой, неловко засуетился, бранясь на самого себя. Сунул Нелюбину стакан, налитый до краёв:
– На-ка вот, помянем. Помянуть, Кондратий Герасимович, надо.
Нет, не брала его водка. И другую стопку выпил, и ещё, а в голове только гул стоял. Как после боя. Когда непонятно, отбились или нет, есть кто живой рядом, или один остался.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.