Власовцев в плен не брать - [25]
Фоминых мучили свои мысли. Докурив, он стрельнул с ногтя в лопухи искрами горящего табака и сказал:
– Пленных добивать… – И махнул рукой.
– Туда им и дорога. Переборов хоть душу отвёл, – тут же возразил Рыкун.
– Думаешь, отвёл? Вряд ли. Его горе штыком не отведёшь.
– Натворили мы на этой войне… Как дальше жить будем?
– А ты, Фома, что, выжить думаешь? – усмехнулся Рыкун.
– Думаю. Я ещё батальоном покомандую. До их городов и деревень дойти хочу.
– Многие этого хотят. Терентий вон тоже хочет немке засадить. А, товарищ майор?
– Пошёл ты к чёрту! И откуда у тебя, Рыкун, о людях такие поганые мысли? – Терентьев отдувался, утирал грязным платком пот со лба и шеи.
– На этой войне людей уже нет. Есть солдаты. Есть сторона, которая наступает, есть сторона, которая отступает, то есть бежит и бросает своё население на произвол судьбы. Вначале бежали мы, со всеми вытекающими последствиями. Со всем позором и прочим… А теперь бегут они.
– На произвол судьбы, говоришь? Пожалуй, ты прав. Но ты не судьба.
– Почему же нет? Для кого-то я и есть судьба. Я и Переборов со своим штыком. Да и вы все тоже. Все!
– Мы не можем быть судьбой. Мы слишком злые.
– Злыми нас сделала война. И они. – Рыкун кивнул на дверной проём, откуда доносились сдавленные крики и возня. – Судьба не бывает злой или доброй. Она есть, и всё тут. Какая есть…
Из казармы вышел Турчин и приказал всем собраться у стены. Их оказалось двадцать шесть человек. Некоторые были ранены, но уходить в тыл побоялись. Уходить было некуда – всё пространство позади казармы до самого перелеска простреливалось засевшими возле КПП эсэсовцами.
Вторая группа штрафников тем временем выкуривала последних власовцев, засевших в ангаре и ни в какую не желавших сложить оружие. Там слышалась винтовочная стрельба и редкие взрывы гранат. Вскоре оттуда прибежал связной и доложил Турчину:
– Ангар очищен. Захвачен пулемёт с большим запасом патронов. Пленных нет. Взвод сосредоточен возле восточных ворот ангара.
Пленных не было и там.
– Какие потери?
– Двенадцать человек убитыми и примерно столько же ранеными. Тяжёлых решили оставить в ангаре. Надо сообщить санитарам. Остальные пойдут дальше, вместе с нами.
Несколько мин одновременно легли возле КПП и одиночной казармы, стоявшей неподалёку на краю плаца.
– Пристрелочные, – с удовлетворением сказал Рыкун.
– Не попасть бы нам под эти пристрелочные. Гвардейцы лупят – нас в виду не имеют.
– Попадём не попадём…
– Приготовиться к атаке! – рявкнул Турчин, прекращая все разговоры и толки. – Чуприн, а ты давай гони назад, скажи Архипову, чтобы он со своей группой атаковал южную казарму. Вон ту, в соснах. Учти, что там немцы. Штаб. Бумаги пускай соберёт. Всё. Вперёд.
Мины продолжали перепахивать окопы возле КПП и казармы. Пулемёты, всё это время молотившие из кирпичного строения КПП и окон казармы, замолчали, но надежда на то, что миномётчики их подавили, и они не оживут, когда Турчин подаст сигнал к атаке, была очень слабой.
– Рыкун! Переборов! Ко мне!
Рыкун тут же оказался рядом. А Переборов сидел на бревне возле стены и докуривал самокрутку. Он что-то говорил сам себе, размахивал рукой. Иногда доносилось: «В Долбенковском лесу… В Долбенковском лесу…» Перекошенный рот его так и не встал на место. Он не сразу понял, что его зовёт командир. А когда окликнули ещё раз, тут же вскочил с бревна, одёрнул гимнастёрку и с готовностью выслушал приказ.
– Ты запомнил, откуда он бил?
– Да, – ответил Рыкун. – Из-за капэпэ, там у них пулемётное гнездо оборудовано. Мешки с песком видны.
– Если гвардейцы им мину не закинут, он нам к казарме подойти не даст. Ваша задача подползти как можно ближе, но не попасть под мины. Сколько у тебя гранат?
– Две.
– Возьми ещё штуки три. Переборов, и ты возьми. Бросать будет Рыкун. У него это хорошо получается. Рыкун, это твой шанс.
– Может быть.
– Всё. Пошли.
– Постой, Владимир Максимович, я тоже с ними. – И от стены отслоилась грузная фигура Терентьева.
– Это не для тебя, – остановил его Турчин.
– Как же? – недоумённо пожал Терентьев плечами. – А как же мой шанс?
– Мы тут не в подкидного играем, Иван Фёдорович. Пойдёшь вместе со всеми. Начало атаки – по моей команде.
Глава девятая
Взвод Архипова не стал дожидаться конца миномётного обстрела КПП и кинулся на штабную казарму. Дым и пыль относило в сосны, и штрафники смогли незаметно, без стрельбы, подойти довольно близко. Однако их всё же обнаружили. В оконных проёмах засверкали огни выстрелов. Но оборонявшиеся отстреливались вяло. И через минуту штрафники уже запрыгивали в окна казармы.
Теперь наша очередь, подумал Турчин и машинально потрогал засунутый за ремень «парабеллум». Он его сегодня выручил несколько раз. Если бы удалось найти ещё один, то винтовку можно было бы повесить на гвоздь.
Турчин время от времени выглядывал из-за угла и наблюдал за обстрелом. Миномётчики выкладывали мины со знанием дела. Казарму заволокло густым дымом, и, похоже, она уже горела. А может, это мины продолжали долбить крышу и взрываться на чердаке и внутри здания. Кирпичное строение КПП тоже исчезло в дыму. Турчин понимал, каково сейчас было высидеть в окопах, там, под огнём, который всё не прекращался и не прекращался, словно миномётчики, не имея других целей, решили выгрузить весь наличный огнеприпас сюда.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
До сих пор версия гибели императора Александра II, составленная Романовыми сразу после события 1 марта 1881 года, считается официальной. Формула убийства, по-прежнему определяемая как террористический акт революционной партии «Народная воля», с самого начала стала бесспорной и не вызывала к себе пристального интереса со стороны историков. Проведя формальный суд над исполнителями убийства, Александр III поспешил отправить под сукно истории скандальное устранение действующего императора. Автор книги провел свое расследование и убедительно ответил на вопросы, кто из венценосной семьи стоял за убийцами и виновен в гибели царя-реформатора и какой след тянется от трагической гибели Александра II к революции 1917 года.
Книги Ж. Ломбара "Агония" и "Византия" представляют классический образец жанра исторического романа. В них есть все: что может увлечь даже самого искушенного читателя: большой фактический материал, динамический сюжет, полные антикварного очарования детали греко-римского быта, таинственность перспективы мышления древних с его мистикой и прозрениями: наконец: физиологическая изощренность: без которой, наверное, немыслимо воспроизведение многосложности той эпохи.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Не все продается и не все покупается в этом, даже потребительском обществе!
Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.
Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.