Владычица Хан-Гилена - [26]

Элиан встала, дрожа. Мирейн стоял немного в стороне, глядя на нее. Его лицо снова стало спокойным и холодным. То ли сам он вырос, то ли мир сжался. Он возвышался над ней, надменный, недосягаемый, царственный.

— По законам войны ты моя пленница и должна подчиниться моей воле. Я могу отправить тебя назад к отцу, как один лорд передает другому сбежавшую овцу. Могу отослать тебя в Янон, чтобы ты ждала там моего возвращения и готовилась доставить мне удовольствие. Я могу оставить тебя при себе, взять тебя, использовать, а потом избавиться от тебя, когда ты мне надоешь.

— Только не ты, — сказала она, не думая, — и только не так.

Из-за маски выглянул человек. Теперь он уже не казался таким высоким.

— Да. Признаться, у меня нет склонности к насилию. Но что еще я могу сделать? Я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих капитанов причинил тебе боль.

— Тогда, — отчаянно выкрикнула Элиан, — позволь мне делать что-нибудь другое. Позволь мне быть твоим стражем, слугой, кем угодно!

Мирейн оценивающе взглянул на нее, словно перед ним был кто-то незнакомый. Она не могла выдержать его взгляд.

— Вообще-то так случилось, — сказал он наконец, — что мне понадобился оруженосец.

Элиан разинула рот и снова его закрыла. Лицо Мирейна совершенно не смягчилось. И тем не менее он предложил ей это. Быть оруженосцем. Стражем и слугой одновременно. Место, почетнее иного другого: она будет ехать по правую руку от него, спать в ногах его кровати, прислуживать ему, отдавая свою жизнь и верность, пока смерть или рыцарский титул не освободят ее.

И этот король королей обладал своей легендой. У него не было оруженосца. Во всяком случае, с тех пор как за него умер один человек, которого он возвратил к жизни и сделал рыцарем, князем и побратимом. То, что он счел Элиан достойной этого места, было бесценным даром.

— Конечно, — сказала она, — конечно, многие принцы состязаются за право удостоиться этой чести. — Но ты принцесса. Она не могла произнести ни слова. Мирейн поджал губы.

— Да, тебе следует хорошенько подумать. Любую женщину, стоит ей только заговорить со мной, считают моей любовницей. А тот, кто будет спать в моей палатке, постоянно находиться в такой близости от меня, без сомнения, навсегда потеряет право на доброе имя.

Голос вернулся к Элиан и зазвучал по-прежнему уверенно: — А как насчет мальчика?

— Если таков твой выбор, — ответил Мирейн, — то я не собираюсь выдавать тебя. Но рано или поздно правда откроется.

— Пусть все будет так, как будет, — сказала она, преклоняя колени у его ног. — Я буду служить тебе, мой господин, и выполню любые твои приказы; пусть даже это будет стоить мне жизни, если угодно богу. Король положил ладони на ее голову.

— Я принимаю твою присягу и твои услуги, твое сердце и твою руку, твою защиту и твою поддержку до самой смерти. Во имя Аварьяна, да будет так.

Элиан судорожно вздохнула. Она сказала только то, что пришло ей на ум, но ритуал свершился, вассал покорился своему господину, полностью и неизбежно.

Именно за этим она здесь. Элиан слегка оживилась и улыбнулась Мирейну. — Ну, мой господин? С чего мне начать? — С того, чтобы пойти со мной в мою палатку. Но когда она встала рядом с ним, он замер. Его глаза были устремлены на нее. Элиан посмотрела вниз: завязки на ее одежде во время драки ослабли и при малейшем движении расходились, обнажая грудь и длинные глубокие царапины на ней.

Мирейн поднял руку, но не дотронулся до нее, дыхание со свистом вырывалось сквозь его сжатые зубы. — Ты не сказала мне об этом. — Ерунда. — Она сердито дернула оборванную тесьму. — Проклятие! Теперь все на свете смогут увидеть…

Нежно, но непреклонно Мирейн развел в стороны ее руки и распахнул края ее плаща и рубашки. Элиан не сопротивлялась, сначала просто назло, а затем потому, что в его прикосновении и взгляде не было ничего постыдного. Раны покраснели и горели, их пронзала боль, которую она заставляла себя не замечать. Но в тех местах, которых касались его руки, даже там, где кожа была особенно нежной, а раны особенно глубокими, боль уменьшилась, притупилась и утихла совсем, алые рубцы побледнели и зажили.

Мирейн поднял руку к ее щеке, но Элиан удержала его, сказав: — Нет.

Он в нерешительности заморгал, не зная, применить свою силу или отказаться от нее.

— Позволь мне иметь собственную боль, — продолжала Элиан. — Останется шрам, — заметил он. — Я заслужила это из-за собственной глупости. Какое-то мгновение Мирейн стоял неподвижно, потом опустил голову.

— Вот, — сказал он самым обычным тоном, отделяя полосу кожи от своего ремня. — Посмотри-ка, будет ли это держаться.

Это держалось отменно. Теперь, когда ее рубашка была надежно и крепко подпоясана, а плащ скрывал ее тело от всего мира, она вместе с Мирейном направилась в шумный лагерь.

Глава 7

Возле палатки Мирейна толпились его лорды, и голоса разносились на весь мир, словно мычание коров. Когда он оказался в центре их группы, сопровождаемый Элиан, мгновенно наступила полная тишина. Это восхитило Элиан; даже князю Орсану не удавалось овладеть таким искусством. Он встал в центре отряда, под вымпелом Солнца, и легонько обнял Элиан за плечи.