Владимир Высоцкий. Сочинения в 2-х томах - [18]

Шрифт
Интервал

Сядь со мной — я очень буду рад…
Да неужели, черт возьми, ты трус?!
Слезь с плеча, а то перекрещусь!»
Черт сказал, что он знаком с Борисовым —
Это наш запойный управдом, —
Черт за обе щёки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.
Кончился коньяк — не пропадем, —
Съездим к трем вокзалам и возьмем.
Я уснул, к вокзалам черт мой съездил сам…
Просыпаюсь — снова черт, — боюсь:
Или он по новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.
Черт ругнулся матом, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.
Насмеялся я над ним до коликов
И спросил: «Как там у вас в аду
Отношенье к нашим алкоголикам —
Говорят, их жарят на спирту?!»
Черт опять ругнулся и сказал:
«И там не тот товарищ правит бал!»
…Все кончилось, светлее стало в комнате, —
Черта я хотел опохмелять.
Но растворился черт как будто в омуте…
Я все жду — когда придет опять…
Я не то чтоб чокнутый какой,
Но лучше — с чертом, чем с самим собой.
Зима 1965/66[70]

ПЕСНЯ

О СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ БОКСЕРЕ

Удар, удар… Еще удар…
Опять удар — и вот
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушел…
Вот апперкот — я на полу,
И мне нехорошо!
     И думал Буткеев, мне челюсть кроша:
     И жить хорошо, и жизнь хороша!
При счете семь я все лежу —
Рыдают землячкѝ.
Встаю, ныряю, ухожу —
И мне идут очки.
Неправда, будто бы к концу
Я силы берегу, —
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.
     Но думал Буткеев, мне ребра круша:
     И жить хорошо, и жизнь хороша!
В трибунах свист, в трибунах вой:
«Ату его, он трус!»
Буткеев лезет в ближний бой —
А я к канатам жмусь.
Но он пролез — он сибиряк,
Настырные они, —
И я сказал ему: «Чудак!
Устал ведь — отдохни!»
     Но он не услышал — он думал, дыша,
     Что жить хорошо и жизнь хороша!
А он все бьет — здоровый, черт! —
Я вижу — быть беде.
Ведь бокс не драка — это спорт
Отважных и т. д.
Вот он ударил — раз, два, три —
И… сам лишился сил, —
Мне руку поднял реферѝ,
Которой я не бил.
     Лежал он и думал, что жизнь хороша.
     Кому хороша, а кому — ни шиша!
1966[71]

ПЕСНЯ

О КОНЬКОБЕЖЦЕ НА КОРОТКИЕ ДИСТАНЦИИ, КОТОРОГО ЗАСТАВИЛИ БЕЖАТЬ НА ДЛИННУЮ

Десять тысяч — и всего один забег
          остался.
В это время наш Бескудников Олег
          зазнался:
Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил —
          и сгинул.
Вот наш тренер мне тогда и предложил:
          беги, мол.
Я ж на длинной на дистанции помру —
          не охну, —
Пробегу, быть может, только первый круг —
          и сдохну!
Но сурово эдак тренер мне: мол, на-
          до, Федя, —
Главно дело — чтобы воля, говорит, была
          к победе.
Воля волей, если сил невпроворот, —
          а я увлекся:
Я на десять тыщ рванул как на пятьсот —
          и спёкся!
Подвела меня — ведь я предупреждал! —
          дыхалка:
Пробежал всего два круга — и упал, —
          а жалко!
И наш тренер, экс- и вице-чемпион
          ОРУДа,
Не пускать меня велел на стадион —
          иуда!
Ведь вчера мы только брали с ним с тоски
          по банке —
А сегодня он кричит: «Меняй коньки
          на санки!»
Жалко тренера — он тренер неплохой, —
          ну бог с ним!
Я ведь нынче занимаюся борьбой
          и боксом, —
Не имею больше я на счет на свой
          сомнений:
Все вдруг стали очень вежливы со мной,
          и — тренер…
1966[72]

* * *

Каждому хочется малость погреться —
Будь ты хоть гомо, хоть тля, —
В космосе шастали как-то пришельцы —
Вдруг впереди Земля,
     Наша родная Земля!
Быть может, окончился ихний бензин,
А может, заглохнул мотор, —
Но навстречу им вышел какой-то кретин
И затеял отчаянный спор…
     Нет бы — раскошелиться
     И накормить пришельца…
     Нет бы — раскошелиться,
     А он — ни мычит, ни телится!
Не важно, что пришельцы
Не ели черный хлеб, —
Но в их тщедушном тéльце —
Огромный интеллект.
И мозгу у пришельцев —
Килограмм примерно шесть, —
Ну а у наших предков —
Только челюсти и шерсть.
     Нет бы — раскошелиться
     И накормить пришельца…
     Нет бы — раскошелиться,
     А он — ни мычит, ни телится!
     Обидно за предков!
1966[73]

ПЕСНЯ КОСМИЧЕСКИХ НЕГОДЯЕВ

Вы мне не поверите и просто не поймете:
В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, —
По пространству-времени мы прём на звездолете,
Как с горы на собственном заду.
     От Земли до Беты — восемь дён,
     Ну а до планеты Эпсилон —
     Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
     Вечность и тоска — ох, влипли как!
     Наизусть читаем Киплинга,
     А кругом — космическая тьма.
На Земле читали в фантастических романах
Про возможность встречи с иноземным существом, —
Мы на Земле забыли десять заповедей рваных —
Нам все встречи с ближним нипочем!
     От Земли до Беты — восемь дён,
     Ну а до планеты Эпсилон —
     Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
     Вечность и тоска — игрушки нам!
     Наизусть читаем Пушкина,
     А кругом — космическая тьма.
Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых,
От дурных болезней и от бешеных зверей, —
Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых —
На Земле бывало веселей!
     От Земли до Беты — восемь дён,
     Ну а до планеты Эпсилон —
     Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
     Вечность и тоска — ох, влипли как!
     Наизусть читаем Киплинга,
     А кругом — космическая тьма.
Прежнего, земного не увидим небосклона,

Еще от автора Владимир Семенович Высоцкий
Черная свеча

Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.


Роман о девочках

Проза поэта – явление уникальное. Она приоткрывает завесу тайны с замыслов, внутренней жизни поэта, некоторых черт характера. Тем более такого поэта, как Владимир Высоцкий, чья жизнь и творчество оборвались в период расцвета таланта. Как писал И. Бродский: «Неизвестно, насколько проигрывает поэзия от обращения поэта к прозе; достоверно только, что проза от этого сильно выигрывает».


Венские каникулы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика

«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.


Стихи и песни

В этот сборник вошли произведения Высоцкого, относящиеся к самым разным темам, стилям и направлениям его многогранного творчества: от язвительных сатир на безобразие реального мира — до колоритных стилизаций под «блатной фольклор», от надрывной военной лирики — до раздирающей душу лирики любовной.


Бегство мистера Мак-Кинли

Можно ли убежать от себя? Куда, и главное — зачем? Может быть вы найдете ответы на эти вопросы в киноповести Леонида Леонова и в балладах Владимира Высоцкого, написанных для одноименного фильма. Иллюстрации В. Смирнова.


Рекомендуем почитать
Все реально

Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.


Числа и числительные

Сборник из рассказов, в названии которых какие-то числа или числительные. Рассказы самые разные. Получилось интересно. Конечно, будет дополняться.


Катастрофа. Спектакль

Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».


Сборник памяти

Сборник посвящен памяти Александра Павловича Чудакова (1938–2005) – литературоведа, писателя, более всего известного книгами о Чехове и романом «Ложится мгла на старые ступени» (премия «Русский Букер десятилетия», 2011). После внезапной гибели Александра Павловича осталась его мемуарная проза, дневники, записи разговоров с великими филологами, книга стихов, которую он составил для друзей и близких, – они вошли в первую часть настоящей книги вместе с биографией А. П. Чудакова, написанной М. О. Чудаковой и И. Е. Гитович.


Обручальные кольца (рассказы)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Благие дела

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.