Владимир - [185]
Когда же за окном сверкала молния и ослепительный, зеленоватый свет наполнял светлицу, на стене вырисовались щит и меч Святослава, в углу — суровый лик Христа, из темноты показалось лицо князя Владимира, его тревожный, лихорадочный взгляд, капельки пота на лбу, пересохшие губы и стиснутые в кулаки пальцы рук, лежавших на одеяле.
Князь очень страдал — в груди его раз за разом, точно буря в небе, начинало биться и нестерпимо болеть сердце, а когда его удары затихали, князю казалось, что наступает последняя минута.
Но более всего болела душа князя. Чувствуя, что на него снова надвигается и, может, сметет с земли на сей раз последняя волна, он упорно думал, старался вспомнить, что же еще можно и нужно обязательно сделать…
— Воевода Волчий Хвост тут? — спросил он у дворян, которые тихо то входили, то выходили из палаты.
— Тут, княже…
— Пусть войдет!
Воевода Волчий Хвост был, видимо, где-то близко, потому что тотчас остановился, склонив голову, у княжьего ложа.
— Я тут, княже… Ты меня звал…
— Так, звал… Чего стоишь, сядь, воевода, и пусть все выйдут…
— Тут никого нет…
— Добро… слушай, воевода…
Волчий Хвост еще ниже склонился к князю.
— Воевода, — сказал Владимир. — Ты всю жизнь был мне верным слугою, и днесь полагаюсь на тя…
— Мой княже! — только и сказал Волчий Хвост.
— Помнишь, — начал вспоминать князь Владимир, — как ходили мы на радимичей и стояли над Пищаной. Тогда я послал тебя вперед, и побежали они, а я сказал: радимичи от волчьего хвоста бегут…
— Ты послал меня вперед, но впереди шла слава Володимира-князя. Победил ты…
— Да разве только радимичи. — Князь Владимир немного успокоился, стал дышать ровнее. — Помнишь, как ходили мы на вятичей, черных булгар?
— Велика твоя слава, княже Владимир, в тяжкую годину ты собрал и устроял Русь…
— Велика и твоя слава, — сказал в ответ на это Владимир, — зане в многотрудную годину полагаюсь на тя…
— Говори, княже, все сделаю по твоему слову.
— Видишь меня, немощного, воевода, и уж не ведаю я, даст ли мне Бог еще пожить или покличет к себе. Потому тревожусь за Русь: покуда живу, твердо стоит киевский стол, не станет меня — чую вражду между землями и сыновьями… Скажу тебе правду, воевода, не на всех сыновей полагаюсь, есть среди них лишь один, который защитит честь и славу киевского стола, спасет Русь…
— О ком говоришь, княже?
— О сыне Борисе… Он будет первым после меня… Слышишь, воевода?
— Слышу, княже, и скажу: справедливо ты рассудил: Борис князь над князьями. Но ты давно уже велел послать к нему гонцов, и я выполнил твой наказ, князь Борис не сегодня-завтра будет в Киеве…
— Беспокоюсь я. Дни идут, а Бориса нет, повелеваю тебе, воевода: возьми дружину, поезжай в поле, отыщи Бориса и верни его в Киев…
— Завтра выеду, княже…
— А о Святополке ничего не слыхать?
— Нет! Он, видимо, далеко, в Польше, да руки у него коротки…
— А Новгород молчит?
— Молчит… Этим летом лодии Ярослава Волока уже не пройдут.
— Ну, ступай! Поезжай в город, отдохни. Может, сейчас и я засну, воевода…
— Сделаю, как велишь. — Воевода поклонился. — Прощай, княже!
— Прощай, воевода! И поезжай, ищи князя Бориса…
Спал он или не спал? Князь проснулся, открыл глаза и увидел в раскрытых дверях темные очертания человека.
— Кто там? — спросил Владимир.
— Епископ Анастас, княже…
— Зачем же ты пришел? Разве можно тебе, старику, ходить в такую непогодь?
— Я услышал, что тебе тяжко, вот и пришел…
— Ты прав, отче, в эту ночь мне почему-то так тяжко, как никогда… Иди, епископ, посиди возле меня…
Епископ приблизился к ложу и опустился в низкое кресло.
— А почему тебе тяжко, княже? — ласково начал он.
— Не знаю, что и ответить.
— Скажи, как велит душа, и тебе легче станет…
Князь Владимир, глядя на огонек свечи, подумал и начал:
— Мне кажется, будто я долго, крепко спал и вдруг проснулся… Много, ох как много минуло лет, однако днесь вижу старый, былой мир, отца своего Святослава, идолов на горах, древние города и веси — все такое родное, близкое, но как далеко, далеко все ныне… И вижу еще, отче, вот тут, за окном — новые города и веси, лик Христа, новых людей. Кто это все содеял?
— Ты, княже Владимир, — василевс Руси.
— Боже, Боже! — вырвалось у Владимира. — Неужто же я все это содеял, уничтожил старый закон и покон, насадил древо новой жизни?
— Ты, княже! — уверенно подтвердил Анастас.
— Так почему же мне страшно, очень страшно, отче?
Владимир умолк. Сверкнула молния, озаряя все за окном и в светлице, загремел гром. Анастас увидел искаженное страхом лицо князя, широко раскрытые глаза, седые усы, почерневший рот… Перекрестившись сам, он истово перекрестил и князя…
В наступившей полутьме епископ повел речь:
— Я внимательно все выслушал и хочу успокоить тебя, княже… К чему тревожить сердце и душу? Ты сказал правду: был старый мир, закон и покон отцов твоих, всему тому надлежало умереть, и оно умерло навек, княже… Ты сказал правду и о том, что на смену старого мира пришел мир иной, новый, только напрасно ты ужасаешься сему новому миру. Он должен был возникнуть, он существует. Верь мне, грядущие люди помянут добрым словом тех, кто это сделал, а Бог уже благословил их… Но в сем бренном житии нужно, чтобы кто-нибудь вел людей, и перст провидения назначил тебя, княже, ты и токмо ты содеял то, что было угодно Господу, ныне ты снискал любовь всех земель…
Роман известного писателя-историка С. Скляренко рассказывает о жизни одного из самых прославленных героев Древней Руси, великого князя киевского Святослава (942–972).Сын знаменитых Ольги и Игоря, великий князь Киевский Святослав вошел в русскую историю как храбрый и честный полководец. Именно ему принадлежит крылатое выражение «Иду на Вы».
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.