Вкус жизни - [23]

– Давно ты замужем?

– Была лет десять.

– Не понял.

– С ним произошло несчастье.

– Извини, я не знал.

– Как ты?

– У меня все хорошо.

– Я знаю, мне писали.

– Слышал, ты родила сына?

– Да.

В воздухе повисло молчание. Они еще немного постояли на балконе и зашли в комнату. Игорь почувствовал, что можно было бы уже ехать домой.

Вдруг кто-то снова позвонил в двери. На пороге стоял парень лет семнадцати, неловко переминаясь с ноги на ногу:

– Меня папа прислал маму проводить домой.

У Игоря сжалось сердце – мать этого парня, Лилька, рожала в один день с Иреной. И, чтобы не ошибиться, он спросил:

– Лиля, это твой?

Она молча кивнула. Игорь подошел к нему, обнял за плечи, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Какой ты уже большой вырос! – и чуть не добавил: «Сынок».

Он присел с ним за стол и долго расспрашивал, где он учится, как живет, где гуляет и о многом другом. Потом он со всеми попрощался, вышел на улицу и отправился домой. На глубоком черном небе ярко блестели августовские звезды, он поднял голову вверх и произнес вслух: «Я знаю, что ты Где-то там, у Него, и у тебя все хорошо».

Марина не могла сомкнуть глаз, лежала на боку, с головой накрывшись одеялом. И когда в дверях стал поворачиваться ключ, она не вскочила, как делала это обычно, а продолжала лежать с закрытыми глазами. Игорь, не разуваясь, прошел в спальню и сел на край кровати. Но она все равно не открывала глаза и показывала всем видом, что спит. Тогда он нежно погладил ее по голове и сказал:

– Не притворяйся, ты не спишь, я знаю.

Тогда она сразу открыла глаза и спросила:

– Ну как там было?

Они разговаривали всю ночь, переживая вместе то, что было, и еще раз почувствовали, что нет людей ближе на всем белом свете, а под утро, когда на небе появились первые всполохи, заснули, крепко обнявшись.

Проза

Он лапал своими пухлыми пальцами ее грудь, сжимая изо всех сил, потом его рука опустилась ниже, он стал тискать ее бедро, пытаясь себя этим хоть как-то распалить. Но его мужское достоинство болталось между ног подобно переваренной сосиске и не подавало никаких признаков любопытства. Убедившись полностью, что второго раза не получится, он позволил Клавдии надеть халат, а сам голым задом уселся на деревянный табурет и закурил.

Ему не хотелось уходить вот так сразу, в его далекой стране такая женщина, как Клавдия, стоила не каких-нибудь тридцать долларов, а несоизмеримо дороже. Поэтому он сидел голышом на табуретке и чего-то ждал, распространяя вокруг себя запах дорогих американских сигарет. Говорить ему с ней было не о чем, да если бы он и хотел с ней побеседовать, разговора бы не получилось. Она знала по-английски всего несколько фраз, которые, скорей всего, выучила совсем недавно, и повторяла их, как попугай, наверное, не понимая даже полностью их смысла. Но его это не волновало, для него главным в ней было красивое тело и хорошенькая мордашка, не тронутая косметикой.

Когда он увидел ее возле отеля, она совсем не напоминала проститутку. Вначале ему даже показалось, что она гид-переводчик, и он попытался у нее что-то спросить. Но услышал в ответ заученную фразу на английском: «Тридцать долларов». Он сразу ответил: «Извините», отошел в сторону и стал наблюдать. Хоуп заметил, что она страшно смущается, когда на нее кто-то пристально смотрит, и кажется, что ее щеки покрываются легким румянцем. Это ему понравилось и даже стало как-то возбуждать. Он снова подошел к ней и спросил, говорит ли она по-английски. Она отрицательно покачала головой, пряча глаза. Да, она ему определенно нравилась.

Впервые за всю жизнь ему пришлось ехать к проститутке, да притом еще на трамвае. Стиснутый со всех сторон не очень доброжелательными пассажирами, он с интересом поглядывал на них: люди как люди. Жена предупреждала его, что это страшная, жуткая страна и он может оттуда не вернуться, но Хоуп был любителем острых ощущений, поэтому решил свой отпуск провести здесь.

У Клавдии это был первый рабочий день. В трамвае она проклинала все на свете, в особенности свою школьную подругу, которая несколько последних месяцев помогала ей с дочкой деньгами и все время советовала по своему примеру немножко подзаработать на «любви» в свое удовольствие. Этот самоуверенный иностранец вызывал у нее отвращение и к нему, и к самой себе. Она пыталась не задумываться, что будет, когда они приедут к ней домой, просто стояла, прижатая к своему будущему партнеру, думая про себя: «Шлюха, шлюха, шлюха».

Трамвай катился медленно, изредка выплевывая пассажиров и вбирая в себя новых. Остановка была как раз напротив ее дома. Ей очень не хотелось встретиться в подъезде с кем-нибудь из соседей. Но по закону подлости, когда она стала открывать дверь в квартиру, соседка как раз вышла с мусорником и с любопытством уставилась на ее спутника.

Хоуп впервые переступил порог квартиры жителя этой страны. Его распирало любопытство: какая там обстановка, какие комнаты, что они едят. Там, дома, он наслушался разных небылиц и теперь мог сам проверить, сколько в этом правды. Все, что ему говорили дома, было полным враньем: квартира была обставлена со вкусом, под потолком висела небольшая хрустальная люстра, правда, габариты помещения были маловаты.