Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [57]
С поражением концилиарного движения факторы универсализма в Европе сходят на нет[557]. На фоне восстановленной иерархической организации церкви начинает неуклонно падать статус империи, а ее влияние в Италии необратимо ослабевать. В Германии в выигрыше оказались князья, в Италии — территориальные государства[558]. Политической реальностью этого же порядка можно считать процесс продолжавшейся итальянизации папства, ставший знаковым явлением времени. Возвращаясь назад, необходимо признать, что Эней Сильвий был весьма точен в своих прогнозах относительно последствий переноса церковного собора во Флоренцию.
В XV в. на Западе полным ходом шел процесс национально-государственного раздробления. Папский Рим все сильнее отождествлялся с Италией и в этом смысле противопоставлялся регионам, расположенным но другую сторону Альп. Политические реалии были таковы, что отношение западных держав к папе напоминало отношение к нему как к одному из итальянских суверенов[559]. В этих условиях церковная уния с Востоком тоже начинала рассматриваться как часть европейской политики, сквозь призму временных политических интересов. В аспекте такой политики вселенский собор с участием восточных христиан оценивался как атрибут национального и государственного престижа.
Вместе с тем была и другая, хотя и менее стойкая тенденция, опиравшаяся на западный конциляризм, которая была нацелена на сохранение целостности и консолидацию христианского мира вместе с его восточным ареалом. Здесь уния с византийцами расценивалась именно в этом глобальном аспекте — как важная предпосылка для примирения всех стран и народов и объединения их на базе универсальной церкви, управляемой собором. С другой стороны, византийцы тоже стремились играть на Западе роль объединяющего фактора. Их нацеленность на устранение внутренних конфликтов между самими латинянами была очевидной. Теоретически это должно было сближать византийцев с конциляристами и в итоге привести их не в Италию, а в Базель. Однако этот выбор был отвергнут ими с самого начала. В этой связи обоснованной представляется постановка вопроса о причинах ориентации Византии на папство.
3.3. Союз с папством как выражение имперских стереотипов византийской политики
Ориентация внешнеполитического курса Византии на заключение церковной унии была закономерной на фоне ограниченных возможностей каких-либо других методов. Однако историческая ситуация на Западе давала возможность выбора путей достижения этой цели. Со времен Констанцского собора византийцы могли вести переговоры о воссоединении церквей с учетом тех перспектив, которые открывало для них соборное движение в западной церкви. Принцип подчинения папы авторитету церковного собора означал в данном случае, что римский престол уже не мог просто диктовать грекам свои условия[560]. Теоретически это открывало широкие возможности для ведения переговоров. Еще один немаловажный аспект состоял в том, что за реформаторскими соборами первой половины XV в. стояла светская Европа и деятельность самих соборов не ограничивалась вопросами одной лишь церкви. Когда послы из Базеля убеждали императора Иоанна VIII в том, что их поддерживают западные государи, то это были не пустые слова. Более сильным преувеличением было утверждение их противников, что Запад в основном на стороне папы. Тем не менее византийцы отправились не в Базель, а в Италию.
Выбор греков был не случаен. Здесь пересеклись факторы идеологического, теологического, политического характера. Уже на Констанцском соборе они не желали начинать какие-либо переговоры, пока не состоялись выборы папы. В Базеле на все решения, касавшиеся унии, византийцы требовали санкции понтифика. Его присутствие на будущем униатском соборе было выставлено как условие sine qua non. На их позицию едва ли мог повлиять вопрос об идейно-догматической стороне переговоров. Папа и собор были единодушны в том, что рассматривали унию с греками как их возвращение^ лоно римской церкви[561]. Правда, внешне позиция папы отличалась некоторой уступчивостью. Предоставленная грекам возможность свободно обсуждать спорные догматические вопросы с латинянами была той ценой, которую папа готов был заплатить, чтобы победить в борьбе со своими конкурентами из Базеля[562]. Однако в конечном итоге выбор византийцев был, по всей видимости, обусловлен не этим. Говоря о причинах своеобразной пропанской ориентации греков, необходимо указать на противоречие двух систем церкви.
Как уже было отмечено, византийские представления о церкви основывались на известной теории пентархии, согласно которой римский епископ являлся одним из пяти вселенских патриархов, ответственных за латинский Запад. Отсюда вытекала и традиционная для византийцев концепция вселенского собора, которую они упорно навязывали латинянам. Неизменным атрибутом такого собора являлось присутствие всех пяти вселенских патриархов либо их полномочных представителей. Отсутствие хотя бы одного из них автоматически лишало постановления собора законной силы. Поэтому византийцы не могли вообразить себе акт заключения унии без участия папы
