Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [38]

.

Послы предупреждали власти, что дальше медлить нельзя: если до 11 апреля в Базеле не получат подтверждения тому, что город начал выплачивать деньги, то там вправе будут назначить для вселенского собора другое место. 5 апреля 1437 г. городской совет наконец распорядился выдать 24 тыс. 800 дукатов и выписать официальное поручительство еще на 39 тыс. 200, т. е. на всю оставшуюся по договору сумму[400]. Цель, таким образом, была достигнута. Однако слишком поздно. Известие об этом поступило в Базель только 14 апреля, спустя пять дней после условленного срока. Это дало повод папалистам объявить сделку с Авиньоном недействительной и потребовать назначения новых выборов. Их противники доказывали, что нет смысла останавливать уже запущенный процесс. Ожесточенные баталии завершились известным расколом на злополучной сессии 7 мая 1437 г.

В том, что Авиньон, несмотря на трудные переговоры и происки папской дипломатии, в конце концов все-таки начал выплачивать деньги, была несомненная заслуга французского короля. Еще 5 апреля монарх писал авиньонцам, призывая их как можно скорее выплатить всю причитающуюся собору сумму: «Знайте лее, что ваша медлительность способна нанести такой вред великому и славному делу что по вашей вине, возможно, будет принижено и оскорблено достоинство французской церкви»[401]. То, что авиньонцы, собирая средства на вселенский собор, содействовали этим репутации не католической церкви вообще, а именно французской церкви, весьма показательно. Когда письмо было отправлено, дело уже сдвинулось с мертвой точки, и 6 апреля послы обратились к монарху с благодарственным посланием, в котором писали: «За наилучшее содействие в деле переговоров между собором и гражданами Авиньона, оказанного как благодаря письмам, так и посланникам вашим, и силою которого эти переговоры, как мы полагаем, подошли к успешному концу, хотя и не по достоинству, но по мере сил наших, выражаем признательность Вашему Величеству»[402].

Правда, визит ко двору пришлось повторить еще раз. Карл VII, санкционируя наложение специальной десятины на клир, сделал исключение для некоторых прелатов и наиболее бедных церквей, пострадавших от войны (Столетняя война, как известно, еще продолжалась)[403]. Авиньонцы посчитали это нарушением своих условии и потребовали, чтобы послы убедили короля отменить данное распоряжение. Епископы Любека и Визеу отправились в Монпелье и 17 апреля снова были приняты монархом. Здесь им пришлось опровергать многочисленные слухи о том, будто собор уже отозвал свое посольство, что из-за недостатка верных ему прелатов авторитет его сильно упал и что в Базеле намерены назначить вместо Авиньона другой город. На встрече с членами королевского совета послы категорически все это опровергли. Не согласились они и с тем, что якобы в установленный срок ничего не сообщили собору о получении денег от Авиньона[404], хотя должны были понимать, что их письмо от 5 апреля с соответствующим уведомлением нс могло прийти вовремя. Что же касается недостаточного количества прелатов, то здесь, возможно, действительно назревала проблема: послы настоятельно просили короля подыскать образованных теологов для участия в униатском соборе[405].

Таким образом, налицо были результаты деятельности сторонников курии, пытавшихся убедить французский двор в несостоятельности авиньонского проекта по вопросу о вселенском соборе. Как раз в эти дни в Монпелье с этой целью находился один из них — архиепископ Крита. Но ему не удалось разубедить короля. По приказу последнего 21 апреля в городе отслужили торжественную мессу во имя возвращения греков в лоно католической церкви и в торжественной обстановке огласили указ о выпуске индульгенций[406]. 24 апреля за подписью короля вышло несколько писем, адресованных Базельскому собору, королевским послам, находившимся там, и гражданам Авиньона. В первом послании Карл VII подтверждал, что Авиньон как нельзя лучше подходит для проведения греко-латинского собора, обещал всячески содействовать этому и просил депутатов как можно скорее издать соответствующий декрет[407]. Своих представителей в Базеле король призывал позаботиться о том, чтобы вместо Авиньона ни в коем случае нс был выбран другой город[408]. Наконец, самим авиньонцам король также обещал пойти навстречу и скорректировать свои распоряжения о десятине в желательной для них форме[409].

Успешно завершив дела, 26 апреля оба епископа вернулись в Авиньон[410]. Оставалось лишь дождаться, пока в Базеле примут декрет, официально провозглашающий этот город местом проведения вселенского собора, чтобы после этого потребовать от него остальной денежной суммы. Делать это раньше городские власти отказывались. 8 мая 1437 г. ожидаемый декрет, принятый накануне от имени большинства, был отправлен из Базеля в Авиньон. К нему было приложено обращение французской нации, в котором авиньонцев призывали всеми силами ускорить отправку кораблей в Константинополь и обещали громкую славу, которая ожидает их город, если это дело будет доведено до счастливого конца[411]. 15 мая декрет поступил в Авиньон. Но здесь его отказались признать, так как на нем отсутствовала печать (как известно, вопрос о том, какая из партий должна обладать печатью, решался в Базеле еще целую неделю после сессии)