Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [30]
Независимо от дальнейшего развития ситуации следует признать, что, несмотря на все трудности, с которыми была сопряжена миссия Иоанна Рагузанского, дипломату удавалось достаточно успешно решить возложенную на него задачу. Его заслугой было и то, что переговоры с греками, вопреки активному противодействию курии, так и не вышли за рамки первоначального соглашения их с Базельским собором. В его присутствии византийская сторона в целом выполнила свои обязательства по договору, не дав повода для каких-либо претензий к себе. Немало усилий было положено доминиканцем и на то, чтобы настроить общественное мнение на Западе в пользу скорейшего и положительного решения византийского вопроса путем заключения церковной унии. Непосредственное знакомство с общественно-политическим и духовным климатом на Востоке, которое дипломат постарался отразить в своих многочисленных письмах, в какой-то степени способствовало формированию в латинских кругах более объективного и непредвзятого отношения к Византии. Обнаружившийся впоследствии провал миссии был обусловлен исключительно ходом событий, развернувшихся на Западе уже в отсутствие Иоанна Рагузанского.
2.2.3. Византия и новый церковный раскол на Западе
Исход переговоров в конечном итоге зависел от позиции латинской стороны, внутри которой изначально не было единства. В течение двух лет после отъезда византийской делегации из Базеля соперничество между папой и собором продолжало развиваться по различным вопросам, пока целиком не сфокусировалось на проблеме церковной унии с Византией.
Генрих Менгер, один из трех главных участников посольства, возглавляемого Иоанном Рагузанским, выехавший из Константинополя с новой редакцией декрета в начале декабря 1435 г., достиг Базеля через два с половиной месяца. Акт ратификации состоялся в апреле 1486 г.[339] После этого собор наконец вплотную подошел к решению проблемы организации вселенского христианского конгресса. Собственно, из всех вопросов лишь один по-прежнему оставался без ответа, а именно вопрос о выборе места для проведения эпохального мероприятия. Но как раз на этой почве и было разрушено хрупкое равновесие сил и интересов в церковной и политической сферах.
Мнение греков на этот счет было хорошо известно. С самого начала они наотрез отказались заключать церковную унию в Базеле и предоставили список мест, которые согласны были принять. Впрочем, при каждом удобном случае они напоминали, что из всех вариантов наиболее предпочтительным для них была бы Италия. В этом отношении их мнение вполне совпадало с интересами папы, но далеко не большей части Базельского собора. Когда в мае 1436 г. в Базеле приступили к непосредственному обсуждению данного вопроса, то, кроме всего прочего, выяснилось, что он тесно связан с вопросом финансирования будущего собора. Речь шла о 70 000 дукатов. Кроме того, уже срочно требовалась начальная сумма, чтобы снарядить и отправить в Константинополь четыре галеры и 300 лучников для охраны города, как это было предусмотрено договором. Поскольку сама возможность стать местом проведения вселенского православно-католического конгресса для многих городов Европы представлялась весьма заманчивой, то по предложению кардинала Чезарини решено было некоторым из них дать такой шанс в обмен на предоставление соответствующего финансового займа. Подобного рода предложения получили папская курия, располагавшаяся в тот момент в Болонье, а также Флоренция, Венеция, Сиена, Милан, Савойя, Вена и венгерская столица императора Сигизмунда Буда[340].
Все эти города формально соответствовали волеизъявлению греков, отраженному в декрете. Однако уже тогда начал фигурировать еще один город — Авиньон, который выдвинул архиепископ Лиона и затем активно начала продвигать самая влиятельная на соборе французская партия. Немедленно посыпались возражения некоторых депутатов, ведь Авиньон не упоминается в декрете и потому обсуждению не подлежит. Их противники, в свою очередь, парировали тем, что город расположен на пути в Савойю и что уж если греки согласны ехать туда, то ничто не мешает им остановиться в Авиньоне.
С августа 1436 г. один за другим начали поступать официальные ответы. Как и следовало ожидать, первыми на сделанное предложение откликнулись богатые итальянские города. Венеция, Милан и Флоренция обещали выполнить все условия и, в частности, предоставить требуемый денежный заем (флорентийцы, например, готовы были одолжить далее больше, чем запрашивалось). В то же время Сиена ответила, что не сможет отыскать более 30 тысяч дукатов. Узнав об этом, Эней Сильвий Пикколомини, являвшийся делегатом собора, поспешил отправить своим согражданам длинное послание, в котором призывал их не скупиться и проявить щедрость в деле, сулящем городу немалые выгоды
