Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [32]

. Другой неизвестный эмиссар папы незадолго до памятного голосования 5 декабря отправил понтифику обстоятельный отчет о состоянии дел, в котором, в частности, писал, что нельзя доверять французскому монарху, несмотря на заявленную с его стороны поддержку святому престолу. Королевские послы в Базеле, доносил автор доклада, творят совсем не то, что обещал их король[353]. Во избежание новой схизмы он советовал папе ни в коем случае не перемещать собор во Францию. Кардинал Чезарини однажды публично обвинил французскую депутацию в том, что, голосуя за Авиньон, она стремится не столько к унии с греками, сколько к тому, чтобы перетащить туда из Италии римскую курию[354]. Прямые или косвенные упреки в адрес французов звучали и позже, и об этих разговорах знали в Византии. Осенью 1437 г. патриарх Иосиф II поделился такими же подозрениями в приватной беседе с Иоанном Рагузанским.

Эти свидетельства не могут быть оставлены без внимания, тем более что сравнительно недавно исследователям открылись обстоятельства, в которых они находят им косвенное подтверждение. Незадолго до декабрьского голосования в недрах собора возникла неожиданная идея пересмотреть правила, регламентирующие процедуру избрания римского папы. В ноябре 1436 г. соответствующие соображения были представлены кардиналу Чезарини. На основании сохранившегося ответа, данного кардиналом, можно судить об их содержании[355].

Речь шла о возможности издания нового декрета, касающегося порядка выборов понтифика. С момента открытия Базельского собора решения по этому вопросу принимались уже дважды. Первый декрет был издан еще в июне 1432 г., после того как папа сделал попытку распустить собрание. Документ предусматривал, что в том случае, если папский престол окажется вакантным, новые выборы главы римской церкви должны состояться не иначе, как на соборе. Однако позднее отношения Базеля с папой были восстановлены, и 26 марта 1436 г. (XXIII сессия) был принят новый декрет, согласно которому конклав для избрания нового папы следовало созывать в течение десяти дней после освобождения престола. Место выборов уже специально не оговаривалось, но очевидно, что десятидневный срок не позволял переносить их обязательно в Базель. Именно эту недомолвку теперь предполагалось устранить, чтобы не допустить в будущем избрания папы вне рамок собора. Едва ли можно сомневаться и в том, что проблема приобрела актуальность именно ввиду предстоящего голосования по поводу размещения греко-католического униатского конгресса. Декрет в предполагаемой новой редакции теоретически давал возможность избрать нового папу лишь там, где он будет созван. А в ноябре 1435 г. уже с большой долей уверенности таким местом можно было назвать Авиньон, что и подтвердилось через несколько недель. Благодаря этому действительно открывалась перспектива для перемещения туда курии.

Реакция президента собора на эту инициативу была отрицательной. Он категорически не согласился с идеей вносить какие-либо поправки в существующие правила избрания понтифика. Кардинал ссылался на то, что после прибытия византийской делегации, согласно договору с греками, Базельский собор надлежало официально распустить[356]. Он писал, что новый собор будет состоять из обеих церквей, поэтому базельские декреты все равно не будут иметь для него юридической силы[357], а считать его прямым продолжением Базельского будет также нельзя[358].

Аргументы Чезаринк, как нетрудно заметить, косвенно защищали достоинство византийцев, хотя можно усомниться в искренности кардинала. Базельский конциляризм, как и западная церковь в целом, были весьма далеки от того, чтобы вести переговоры с греками абсолютно на равных. Очевидно, президент Базельского собора уже стал ясно осознавать, что в той нездоровой атмосфере, которая складывалась вокруг подготовки предстоящего униатского съезда, спекулятивные попытки пересмотреть порядок избрания римского понтифика грозят закончиться для римской церкви повторением схизмы. Продолжая отвечать инициаторам этой идеи, Чезарини неожиданно принялся защищать авторитет папской власти в ее традиционном смысле, выражая несвойственную ему ранее позицию в этом вопросе. Резкая перемена, наступившая в настроении кардинала, отразившаяся в его последующих выступлениях, не осталась незамеченной современниками.

Судя по всему, весь этот эпизод, связанный с процедурой избрания главы католической церкви, носил тайный, закулисный характер. В официальной «истории» Базельского собора у Хуана Сеговианского об этом не упоминается. Позиция Чезарини способствовала тому, чтобы от дальнейшего продвижения идеи отказались. Безусловно, в противном случае подозрения в отношении французов, о которых говорилось выше, должны были только усилиться и назначение Авиньона местом проведения униатского собора оказалось бы под вопросом. Как бы то ни было, приведенные факты свидетельствуют, что на фоне подготовки к вселенскому собору начали пробуждаться серьезные политические амбиции. В связи с этим необходимо обратиться к историографии.

И. Галлер, историк конца XIX — начала XX в. и один из авторов многотомного издания «Concilium Basiliense», утверждал, что французское представительство в Базеле и сам французский король, прикрываясь унией с греками, прямо намеревались вместе с собором переместить в Авиньон римскую курию