Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [22]

Как раз в тот момент, когда император диктовал свое последнее заявление папе, тот уже успел принять меры, соответствовавшие его последней просьбе. В послании, датированном 8 октября 1422 г., Мартин V писал Мануилу II Палеологу, что обратился недавно к магистру ордена рыцарей-иоаннитов на Родосе, а также к Венеции, Генуе и Милану с призывом поддержать греков в их борьбе с турками[231]. Спустя еще месяц папа подписал буллу, которая сурово осуждала тех латинян, которые за деньги нанимались перевозить турок с азиатского на европейский берег За подобные деяния, позорящие христиан, он грозил отлучением их от церкви[232].

Необходимо отметить, что деятельность курии в этом направлении не прекратилась и после того, как в Риме узнали более чем сдержанный ответ из Константинополя, с которым прибыл папский нунций. В марте 1422 г. тот же самый Антонио да Масса практически сразу после своего возвращения появился в Венеции, где от имени папы вел речь о возможной военной экспедиции на Восток. Сенат тогда ответил на это, что из десяти кораблей, которые могут понадобиться для подобной операции, республика готова снарядить три, если остальное возьмут на себя другие государства[233]. Понятно, что из этого проекта ничего не вышло. Тем не менее сама позиция папы говорит о многом. Возможно, принятое вскоре после этого решение принадлежало не столько ему, сколько Сиенскому собору, который 8 ноября 1423 г. заслушал доклад францисканца о его миссии в Константинополь. Было также зачитано последнее письмо императора папе. После этого собор постановил считать вопрос о греках бесперспективным на настоящий момент и отложить его рассмотрение до лучших времен[234].

Правда, определенный интерес к этому проснулся вновь, когда депутаты узнали о прибытии на Запад самого Иоанна VIII Палеолога. Как уже говорилось, в декабре 1423 г. он высадился в Венеции. На соборе раздавались предложения отправить ему приглашение посетить Сиену, но этого так и не было сделано[235]. Характерно, впрочем, и то, что сам император не проявил желания появляться там и в течение всего путешествия не вступал в контакты с курией. Посетив североитальянские города, он проследовал в Венгрию и в конце октября 1424 г. вернулся в Константинополь. Уже в следующем году, после смерти своего отца Мануила II, он вступил на византийский престол.

Сочинение Сиропула — единственный источник, проливающий свет на следующее византийское посольство, которое было принято папой в первой половине 1426 г.[236] Имена его участников, к сожалению, не известны из-за плохой сохранности текста. Очередная лакуна[237] заканчивается отрывочной фразой, обращенной кем-то из латинян к византийским послам. В ней говорится, что восточная церковь относится к западной так же, как дочь, оторвавшаяся от своей матери, к которой должна теперь вернуться. Далее Сиропул воспроизводит разговор этих послов с группой кардиналов; которые повели его в том же духе. Смысл беседы состоял в том, что византийцам предлагали созвать униатский собор в Италии. Те ответили, что не могут ничего сказать на это, поскольку прибыли для того, чтобы обсудить время проведения такого собора в Константинополе и теперь обязаны донести сделанное папой предложение до императора.

Но, как ни странно, отсутствие необходимых полномочий не помешало грекам назвать примерную смету расходов, которые должна была оплатить западная церковь в связи с приездом и размещением восточной делегации, если бы собор проходил на Западе. Была названа цифра в 75 тысяч флоринов. Хотя эта величина и смутила папу, он ответил согласием. На прощание же понтифик посоветовал грекам поторопиться с переговорами, дав им понять, что при его жизни у них есть наилучшие шансы заключить унию, на которые нельзя будет так же твердо надеяться после его смерти.

Византийцы покинули Рим в сопровождении папского посланника — уже известного нам грека-доминиканца Андрея Хрисоверга. Сопутствующие его назначению грамоты папа подписал 10/11 июня 1426 г.[238] Из документов не ясно, какая именно задача была на него возложена, но о его миссии пишет Сиропул[239]. Хрисоверг, по всей видимости, должен был на месте убедить своих бывших соотечественников в целесообразности проведения вселенского собора в Италии. По прибытии в Константинополь он немало преуспел в этом, так как ему удалось настолько заинтересовать императора, что Иоанн VIII готов был последовать за ним. Уверовав в успех, доминиканец обещал всевозможное содействие в реализации проекта. Однако затем состоялась встреча императора с патриархом, и тот каким-то образом повлиял на его мнение. После этой встречи император отказался дать Хрисовергу какой-либо окончательный ответ, сказав, что сам через собственных дипломатов поставит папу в известность. Крайне неудовлетворенный, Хрисоверг вынужден был ни с чем вернуться на Запад.

Однако прошло по крайней мере три года, прежде чем император ответил новым посольством, которое было принято папой в 1430 г. Во главе него стояли Марк Иагр[240] и Макарий Макрин[241]. В этот раз переговоры увенчались принятием проекта соглашения