Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - [24]

Как уже говорилось, в октябре-ноябре 1431 г. в Рим к папе прибыл византийский посол Димитрий Ангел Клид, имевший своей целью выяснить позицию нового папы и приступить к реализации договора от 1430 г., в соответствии с которым он просил его назначить один из итальянских городов для проведения униатского собора[251]. В ходе обсуждения самым оптимальным местом для этого была признана Болонья, после чего посол вернулся в Константинополь. Однако неблагоприятная политическая обстановка в Риме и его окрестностях, по-видимому, заставили императора не спешить с отправкой следующего посольства. Зато папа начал действовать. Ссылаясь на переговоры с греками, он предложил собравшимся в Базеле депутатам самораспуститься и переехать в Болонью[252]. Когда это предложение было отвергнуто, в декабре 1431 г. последовала официальная булла о закрытии собора. В качестве главной причины был назван византийский вопрос[253].

Однако пределы папской власти были уже не те, что прежде. В Базеле требования Евгения IV сочли незаконными, а проблему унии с греками недостаточным основанием для роспуска. Председатель собора кардинал Чезарини в январе 1432 г. писал папе, что «уния — это старая песня, которую поют уже 300 лет и каждый год»[254]. Он советовал отложить решение этого вопроса хотя бы на полтора года, а пока завершить реформу церкви. Базель получил поддержку и со стороны императора Сигизмунда. Специально принятое постановление вообще запрещало распускать собор без его на то согласия[255].

Вместе с тем в Базеле ничего не имели против того, чтобы папа лично продолжал заниматься данной проблемой. Поэтому сношения между курией и Византией продолжались и даже могли иметь весьма неординарную форму. Так, например, в ноябре 1432 г. папа специально обратился ко всем владельцам и капитанам морских судов с просьбой принимать на борт и доставлять в Италию всех греков, стремящихся попасть к папскому престолу[256]. Разумеется, «какие бы то ни было греки», упоминаемые в папской грамоте, не могли быть официальными послами. Напрашивается предположение о неофициальных контактах, которые могла использовать папская курия.

С момента отъезда Димитрия Клида прошло полтора года, прежде чем в Риме смогли принять новое византийское посольство. В мае 1433 г. оно вело переговоры с Евгением IV в присутствии императора Сигизмунда[257]. Но в этот раз стороны не приняли никакого решения. Зато в июле того же года на Восток отправился папский легат Христофор Гаратони — человек, которому предстояло сыграть громадную роль в ходе последовавших затем событий[258].

Понимание того, какое значение на самом деле может иметь византийский вопрос в развитии отношений между папой и собором, в Базеле обнаружили очень скоро. Если в самом начале депутаты фактически самоустранились от переговоров с греками, то в январе 1433 г. собор уже по собственной инициативе принял решение отправить от своего имени посольство в Константинополь[259]. Тем самым был дан старт стремительной гонке, длившейся в течение пяти лет, в ходе которой папа и собор стремились привлечь византийцев каждый на свою сторону[260]. В борьбу между ними оказались вовлечены и сами греки, поставленные перед необходимостью иметь дело с обеими конкурирующими партиями. В составе первой дипломатической миссии из Базеля на Босфор отправились доминиканец Антоний Суданский и августинец Альберт де Крисп[261]. Им было поручено в первую очередь убедить византийского императора в том, что собор, который папа имел намерение распустить, продолжает работать, пользуясь подлинным авторитетом и поддеряской всех светских правителей Европы. Далее послы должны были склонить греков начать переговоры с собором о церковной унии и для этой цели отправить своих представителей в Базель. Собор обязался принять на себя все расходы, связанные с путешествием и пребыванием там византийской делегации[262].

Послы прибыли в Константинополь 30 апреля 1433 г. и уже на следующий день были приняты императором. Миссия прошла вполне успешно. В результате состоявшихся переговоров в Базель отправилось византийское посольство, состоявшее из трех человек. Это были Димитрий Палеолог Метохит (представитель императорской фамилии)[263], аббат Исидор[264] и Иоанн Дисипат[265]. И ноября 1433 г. они получили верительную грамоту императора[266] и через несколько дней вместе с базельцами отплыли на Запад. Однако в силу погодных условий путешествие пришлось прервать. 2 декабря один из базельских послов продолжил путь (он прибыл в Базель 2 мая 1434 г.). Остальные пробыли в Константинополе еще до середины января, после чего отправились в Базель по суше[267].

Какие же причины могли разделить посольство, задержать большую его часть на полтора месяца, а затем вынудили следовать более длинным и опасным сухим путем (в Венгрии, например, послы стали жертвой разбойного нападения и были дочиста ограблены)? Ответ на этот вопрос, возможно, связан с теми действиями, которые в отношении греков независимо от Базеля и вразрез с ним начал проводить папа Евгений IV. Уже говорилось о том, что в июле 1433 г. в Константинополь отправился папский легат Гаратони. О цели его миссии папа сообщил в Базель лишь в августе следующего года, когда узнал о начавшихся там официальных переговорах с греками. Гаратони предложил императору провести униатский собор в самой византийской столице, где западную церковь должен был представлять один полномочный легат с группой теологов