Вивиен Ли - [2]
Автор выражает самую искреннюю признательность старейшему советскому библиографу Л. Кременецкой, доктору искусствоведения профессору А. Образцовой, доктору искусствоведения профессору В. Ждану, О. Леонову, директору Национальной киношколы Великобритании профессору К. Янгу, директору Британского киноинститута К. Льюкасу, режиссеру и продюсеру С. Форману, сотруднику Британского киноинститута, кинокритику Д. Гиллету, а также коллегам в Международном центре школ кино и телевидения (СИЛЕКТ) за помощь, оказанную в работе над рукописью.
«А я хочу быть актрисой. Великой актрисой!»
Осенью 1920 года массивные деревянные двери иезуитского монастыря «Святое сердце» в Рохемптоне пропустили высокую миловидную леди с девочкой лет семи. Настоятельница, мать Эштон-Кейз, встретила новую ученицу монастырской школы Вивиан Хартли. Девочка то плакала, то умоляюще смотрела на мать. Однообразие одежд (монахини в черном, ученицы в темно-синей форме), приземистая тяжеловесность главного корпуса, построенного еще в XVIII веке, казарменное уныние спален (два ряда отгороженных ширмами клетушек, в каждой — железная кровать, стул, туалетный столик и тазик для умывания) могли бы привести в уныние и взрослого.
Вивиан умоляла миссис Хартли взять ее домой, в Индию, но все было напрасно. Тяжелые двери захлопнулись, и величавая настоятельница почему-то подумала, что ей жалко ребенка. Девочка уселась на траве и ласкала крошечного котенка. Устав школы категорически запрещал держать в дортуарах животных, однако настоятельница — неожиданно для себя — сказала, чтобы Вивиан взяла котенка в постель; миссис Хартли уезжала на целый год, а девочка слишком мала для монастырской школы. Сама по себе сцена напоминала начало какого-нибудь из диккенсовских романов, а монументальный пафос, сквозивший в каждом движении Гертруды Хартли, наводил на мысль о суровой миссис Кленнем, которая не хотела, чтобы сын напоминал ее «недостойного» мужа, и воспитывала Артура в строгости и отдалении.
Героиня «Крошки Доррит» решала задачу попроще. В маленькой голубоглазой девочке, которая плакала на траве дворика в Рохемптоне, как бы объединялись не только две несовместимые индивидуальности, но и две чуждые культуры, два мира, две философии — Запад и Восток, Европа и Азия, Англия и Индия. Гертруда Хартли не хотела видеть в дочери ни легкомысленного жизнелюбия мужа, ни влияния восточного миросозерцания. Довольная собой, она считала, что принесла себя в жертву, хотя монастырская школа в Рохемптоне пользовалась популярностью среди самых аристократических семейств, а это льстило ее самолюбию.
Муж Гертруды Эрнест Хартли, йоркширец с примесью французской крови, в 1905 году оставил родной городишко Брайдлингтон, чтобы поискать счастья в Индии.
Обычно в Индию уезжали бедные люди, и Эрнест не составлял исключения. В Калькутте он стал клерком маклерской конторы «Пиготт Чепмен и К>0» (помогло образование) и считал себя счастливчиком.
Индия не выглядела раем для рядовых англичан, и тем более для индусов. Нищета, грязь, антисанитария бросались в глаза даже в Калькутте, где на каждом шагу вы рисковали столкнуться с попрошайками или прокаженными. Добрый и порядочный человек, Хартли знал о бедственном положении коренного населения, однако в Англии рассчитывать было не на что и он закрывал глаза — как все. Его друзья создавали иллюзию Англии у себя в доме: английский сад, крикет, поло, разговоры о скачках. Эрнест Хартли нашел другое «хобби», театр, и стал одним из самых известных актеров-любителей Калькутты.
К моменту сентиментального «паломничества» на родину его сделали младшим партнером фирмы. Для девушек Брайдлингтона этот веселый, уютный человек был символом благополучия, вырванного у фортуны чуть ли не зубами в далекой и романтичной стране. Никто не удивился, когда одна из самых красивых невест, Гертруда Робинсон Якджи, приняла его предложение осенью 1911 года.
В ноябре молодые высадились в гавани Бомбея. Торжества по случаю визита королевской четы не помешали новоиспеченной миссис Хартли заметить главное — беспросветную нищету и недовольство индийцев. Эрнест сделал все, что в его силах: отвез жену в удобный дом в пригороде Калькутты Алипуре, создал ей максимум комфорта (слуги и автомобиль с шофером), но Гертруда не смогла забыть своего разочарования.
К тому же ей мешал «прижиться» ревностный католицизм. Через два года миссис Хартли еле переносила жизнь в Индии и не замечала, что ее супругу вряд ли легче. Ежедневное соприкосновение с далеко не идеальной действительностью нарушало его душевное равновесие. В этих условиях мысль о ребенке не очень импонировала Гертруде. Тем более что год назад беременность сложилась неудачно.
Летом 1913 года, с началом тропической жары, Хартли перевез жену к подножию Гималаев, в Дарджилинг. Вечером 5 ноября, когда солнце уже село за вершинами Канченджанги и Эвереста, доктор сообщил ему о рождении дочери. Последние дни миссис Хартли часто смотрела на две могучие вершины: ее «ама» — приглашенная для будущего ребенка няня — сказала, что это принесет младенцу особую, совершенную красоту. Девочку назвали Вивиан Мэри.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
Бросить все и уйти в монастырь. Кажется, сегодня сделать это труднее, чем когда бы то ни было. Почему же наши современники решаются на этот шаг? Какими путями приходят в монастырь? Как постриг меняет жизнь – внешнюю и внутреннюю? Книга составлена по мотивам цикла программ Юлии Варенцовой «Как я стал монахом» на телеканале «Спас». О своей новой жизни в иноческом обличье рассказывают: • глава Департамента Счетной палаты игумен Филипп (Симонов), • врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков), • бывшая актриса театра и кино инокиня Ольга (Гобзева), • Президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча» монахиня София (Ищенко), • эконом московского Свято-Данилова монастыря игумен Иннокентий (Ольховой), • заведующий сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Трифон (Умалатов), • руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Геннадий (Войтишко).
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
В жанре свободного и непринужденного повествования автор книги — Жан Ренуар, известный французский кинорежиссер, — воссоздает облик своего отца — художника Огюста Ренуара, чье имя неразрывно связано с интереснейшими страницами истории искусства Франции. Жан Ренуар, которому часто приходилось воскрешать прошлое на экране, переносит кинематографические приемы на страницы книги. С тонким мастерством он делает далекое близким, отвлеченное конкретным. Свободные переходы от деталей к обобщениям, от описаний к выводам, помогают ярко и образно представить всю жизнь и особенности творчества одного из виднейших художников Франции.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
