Витя Коробков - пионер, партизан - [82]

— Слушай, иуда! Пусть я умру, но и ты не надолго переживешь меня. Советские войска подходят к Одессе. Немцы дерутся за места на пароходах, отправляющихся из Севастополя. Куда побежишь, рыжая крыса?

Михельсон наотмашь ударил радиста рукояткой пистолета. Но слова разведчика зловещим напоминанием стояли в ушах.

Чувствуя, что он обречен, Михельсон злобствовал еще лютее. Он распекал агентов и требовал от них предательства, предательства и предательства. Не зря он так старательно, подстать себе, подбирал их: они шли на любую подлость. Только позавчера, переодевшись и выдав себя за бежавших из лагеря военнопленных, втерлись двое сыщиков в доверие к красноармейской вдове, и та свела их с людьми, которые должны были отвести их в партизанский отряд. За проводниками потянулась целая цепочка. Агенту Вятченко удалось, например, установить, что партизаны братья Стояновы частенько приходят из отряда домой в разведку и за продуктами.

Альфред сегодня поручил своим подручным следить за домом Стояновых.

И вот теперь, когда его личные дела складываются так блестяще и его карьера, казалось бы, уже обеспечена, немцы отступают по всем фронтам и тем ставят под удар все добытое ценой предательства и изуверства! Есть от чего прийти в уныние…

С таким настроением шел Михельсон в здание штаба «ГФП-312». Едва он переступил порог штаба, на него набросился с руганью комиссар Отто Кауш. Он упрекал переводчика в том, что тот небрежно несет службу и допустил побег заключенного из камеры. Михельсон молча выслушивал ругательства, так как считал, что действительно отчасти виноват.

Именно он завербовал около месяца тому назад одного из арестованных партизан в осведомители, а потом, проверив его на деле, рекомендовал часовым при заключенных. Ночью часовой договорился с арестованным накануне партизаном, и они оба сбежали. Погоня была безуспешной.

Исчерпав весь запас ругательств, Кауш потребовал, чтобы Михельсон ехал в Феодосию. Ему поручалось возглавить засаду в раскрытой гестапо явочной квартире. Вместе с агентом Бельчиковым Михельсон сел и дожидавшуюся у подъезда машину. Зло хлопнул дверкой, проворчал: «Проклятая работа».

На выезде из Старого Крыма они нагнали мальчишку. Михельсону вдруг подумалось, что это один из братьев-партизан Стояновых. Он приказал остановить машину и выскочил на шоссе.

— Документы? Фамилия?

— Коробков.

— Врешь! Чего шляешься?

Мальчик объяснил, что идет к родным, которые живут в деревне Спасовке, и предъявил справку от старосты. Михельсон повертел в руках бумажку, сердито пнул мальчика в спину: «Пошел!»

Витя не заставил повторять приказание. Он быстро зашагал прочь. Знал по опыту, что встреча с гестаповцами ни к чему хорошему привести не может и чем короче она будет, тем лучше.

Уходя все дальше от Старого Крыма, Витя не подозревал, что уходит — на этот раз — от большой, непоправимой беды, которая уже надвигалась на Митю Стоянова.

Мария Григорьевна Стоянова недавно потеряла одного из трех сыновей. Юрий командовал группой разведчиков в комсомольско-молодежном отряде Алексея Бахтина. Он погиб, прикрывая отход партизанского отряда в лес. Теперь сердце старой матери день и ночь трепетало в тяжкой тревоге за судьбу двух оставшихся сыновей — Анатолия и Дмитрия.

Митя пришел домой, когда уже совсем стемнело. Он был бодр, полон надежд: Красная Армия успешно наступала.

Партизанские силы в Крыму росли с каждым днем. Народные мстители стали теперь хозяевами не только в лесу, но и во многих деревнях. Но еще много крови должно было пролиться, многим и многим не суждено было увидеть, как покатятся мутными потоками с освобожденной земли вражеские орды…

Ранним утром Михельсон с двумя полицаями вломился в дом к Стояновым.

— Где сыновья, старуха? — кричал он.

— Не знаю… — обмерла Мария Григорьевна. — Ведь я говорила: с самой войны их не видела.

— Врешь! Нам все известно. Юрий недавно убит в бою. А Дмитрий где-то здесь. А ну, — крикнул он полицаям, — обыскать. Да крепче; как собаки, все нюхайте.

И предатели постарались. Они переворошили весь дом и нашли Дмитрия в чулане под ворохом соломы…

КОНЕЦ ГОЛОВИНА

Дед Савелий часто ходил на разведку и никогда не возвращался с пустыми руками. Сметливости и находчивости ему не занимать было, да и возраст иногда выручал — вводил в заблуждение фашистов: что со старого взять?

В этот раз Савелий вернулся не один. Он привел с собой немолодого уже человека, сухощавого, с продолговатым бледным лицом, в новой стеганой ватной куртке. Дед оставил новичка на попечение Вити, шепнув: «Лишнего не болтай» — а сам пошел к командиру.

— Я там пополнение привел, — сказал он Куликовскому. — Мужичок один. Ходит по лесу, партизан будто ищет. Только подозрительный, скажу я тебе, мужичок.

— Почему так думаешь? — вскинул на него глаза комбриг. — Только увидел человека — и сразу в подозрительные его.

— Чутье у меня на шпиков, — настаивал Савелий. — Помяни мое слово — недобрый человек.

— Да ведь сколько к нам людей идет. И не больно-то много среди них шпионов…

— Дело ваше, — обиделся дед Савелий, — но проверить не мешало бы.

— Это ты правильно говоришь, — поддержал его комбриг. — Потолковать надо, проверка никогда не повредит. Скажи Сизову, пусть займется.