Витька Мураш - победитель всех - [3]

Откатил еще два камня, смотрю — Колька идет, тоже с ломом. Мне смешно стало.

— Ну что, — говорю, — и тебя на «слабо» взяли? Теперь у нас в классе два таких дурачка?

— А знаешь, Мураш, — сказал Колька, — оно само получилось, что я пошел.

— Ври больше! Послал он тебя за мной, наверное.

— Честно, не посылал. Когда ты ушел, он спросил, есть ли у тебя в классе друг или нет.

— А они что?

— А они молчат.

— А ты?

— А чего зря болтать! И я молчал.

— А он?

— И он молчал. Умник сказал.

— А ты?

— А я ничего. Я просто встал и пошел.

— Слушай, Колька, — говорю я, — директор этот… может, он чокнутый?

— Откуда я знаю, — сказал Колька и посмотрел на кучу камней. — Ничего ты наворотил!

— Это я от злости. А вообще-то не так много и было. Девять штук только осталось. А большой мне не убрать — трактор нужен.

Отволокли мы с Колькой остальные камни и пошли в школу.

Была как раз перемена. Еще издали я увидел директора. Он стоял на крыльце без шапки, без пальто, курил и смотрел, как мы с Колькой шлепали по лужам.

— Ну, как дела? — спросил он.

— Нормально, — спокойно ответил я.

— Нормально хорошо или нормально плохо?

— Нормально нормально, — сказал я.

— Убрали?

— Убрали, один остался — трактор нужен.

— Ну вот, — сказал директор, — а говорите, катка у вас нет.

— Мы поле убирали, а не каток.

— Это я понял, — сказал директор. — А почему у вас зимой катка нет — мне понять трудно.

— У нас много чего нет, — сказал я.

— Это заметно, — согласился директор. — Даже мне, хоть я человек здесь новый. Ну, а рыбалка у вас хорошая?

— Нормальная.

— А ты сам рыбачишь?

— Рыбачу.

— И что ловится?

— У кого как…

— У тебя, например.

— Окунь ловится, плотва. Щуку можно поймать, если с лодки.

— А лещ есть?

Терпеть не могу, когда меня про рыбалку спрашивают. Особенно летом — понаедут дачники и все ходят за нами, допытываются, чтобы им места показали, где лучше клюет. Как будто рыба на месте стоит, на веревочке привязанная. Если сам не понимаешь, так нечего и спрашивать.

— Лещей больше в магазине ловят, — сказал я. — На золотой крючок. Когда леща можно в бухте поймать, то запрещают, а когда разрешают, то тогда не ловится.

— А ты, я вижу, разбираешься, — сказал директор.

«А вы, я вижу, не очень», — сказал я мысленно.

Мы с Колькой пошли в класс, а он остался стоять на крыльце. И еще раз я подумал, что непохож он на директора и, наверное, долго у нас не задержится.

В классе нам, конечно, никто спасибо не сказал за эти камни. Ну, это я заранее знал. Знал даже, что будут всякие дурацкие шуточки, особенно про меня.

— Мураш, одолжи пару камней!

— Мураш у нас сильный.

— Мураш у нас умный.

— Мураш у нас храбрый.

— Мураш… — Это Батон вякнул и сразу замолк, потому что получил по загривку.

Батон сидит впереди меня — и мне до него легко дотянуться.

Все сразу загудели. И почему они все против меня?

Занимательная арифметика

Может мне кто объяснить: почему так спать хочется, если вставать нужно? В воскресенье, например, я могу хоть в семь часов встать, хоть даже в шесть. В воскресенье я уже с пяти начинаю ворочаться и одеяло с ноги на ногу перекладывать. И есть жутко хочется. Лежу, лежу, потом встану и потихоньку иду на кухню, там на столе всегда что-нибудь от ужина остается. А если нет, то можно в холодильник слазать. Только без звука — мать жутко не любит, когда кусочничают. Без звука — это запросто. Нужно одной рукой прижать дверцу, другой осторожно оттянуть ручку, а потом медленно открывать. Закрывать — наоборот: сначала ручку оттянуть, потом дверцу прижать, а после отпустить ручку, чтобы не щелкнула.

В холодильнике всегда пожевать что-нибудь найдется, потому что у нас в поселке магазин плохо работает. Продавцы все время меняются, продукты привозят как вздумается: то нет-нет, то полно. А потом опять нет. Поэтому, когда привозят что-нибудь выдающееся, копченую колбасу например, мама покупает сразу кило три и недели две, кроме как за хлебом, в магазин не ходит.

Картошка у нас своя, молоко тоже. Но не буду же я в пять утра картошку варить. Возьму отрежу кусок колбасы, лягу и съем без хлеба.

Но вставать легко только в воскресенье. А в будний день, когда нужно в школу, спать жутко хочется.

Отец с матерью уходят к семи, этого я даже не слышу. На столе, как раз рядом с моей кроватью, мама оставляет будильник. В восемь часов этот будильник как даст звонок, я аж подскакиваю. Но если подскакиваешь, это еще не значит, что проснулся. Я ведь обратно падаю, на подушку. И тут я начинаю досыпать по минуткам.

Так было раньше.

А недавно отец составил для меня расписание.

Отец у меня ужасно считать любит. Если нужно чего-нибудь по дому сделать, пускай самое простое — например стекло вставить, — он сначала раму раз пять измерит, нарисует ее на бумаге, все размеры проставит. Потом стекло начинает мерить и расчерчивать. Площадь зачем-то вычисляет до одной тысячной. Все стекло расчертит. Полдня на это уходит. А когда разрежет стекло и вставит, получается криво. Тогда он начинает математически доказывать, что рама перекошена, а он ни при чем.

Отец у меня вроде изобретателя. А работает он на тракторе «Беларусь». У этого трактора спереди нож, как у бульдозера, только поменьше. А сзади — ковш, как у экскаватора. Этот трактор может и дорогу расчистить, и песок сгребать в кучу, и канавы копать. В общем, механизмов на нем навешено много, но отец для трактора все время что-нибудь новое изобретает. Один раз изобрел захват, чтобы столбы для проводов брать с земли и в ямы устанавливать. За это ему премию выписали. Но не успел он премию получить, как захват сломался, да еще вместе с ковшом. За это его премии лишили, неделю он трактор ремонтировал, и еще мама ему выдала так, что он два дня в нашей с Людкой комнате ночевал.