Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [79]
17 апрели. Диалектика души в стихах.
19 апреля. Выступал в Новополоцке на вечере молодой творческой интеллигенции.
27 апреля. Провел литобъединение. Сначала собрались в редакции, обсудили новое, а потом встретились с молодыми рабочими ковровки.
4 мая. Приходят ребята, приносят стихи, чаще всего - это пустота. Но иногда - проблески. Так долго был Сережа Рублевский - уехал по распределению после института. Была Люба Орешенко - уехала в Ленинград, поступила в институт культуры. Дольше всех держится Дима Григорьев и заметно вырос. Всегда обидно, когда после многих встреч человек пропадает и даже открытку не пришлет.
7 мая. В программе республиканского радио под рубрикой "За рабочим столом писателя" стихи Александра Дракохруста и мои. Ростислав Янковский читал: "В ясноглазом этом году", "Как похожи вы очень", "Полночь в Петропавловске-Камчатском", "Возле криниц студеных", "Жили беженцы", "Саласпилс", "Из ручейка, что падал в Волгу" - эти стихотворения звучали как-то оторванно от меня, как будто и не мои вовсе, существовали самостоятельно, сами по себе…
8 мая. Со стороны, наверное, все выглядит так здорово: не успела появиться "Подорожная", как вслед за ней уже мчатся "Встречные поезда". Но я-то знаю: записные книжки nycтуют, белые страницы ждут. А я занят отделом, летучками, планерками, поездками, которые, правда, иногда приносят и строки. И тревожно, что не пишется, что некогда, что суетливо живется…
9 мая. Обычно этот день проходит "со слезой". Когда Лена была еще маленькой, помню, во фрунзенской квартире в "Минуты молчания" вставали мы с ней - и стояли у телевизора. И казалось, даже ей передается то, что вдруг находило на меня, нахлынув, доведя до сентиментальной слезы. И мелькало в памяти, вдруг всплывая: баржа посреди Днепра, та баржа, о которой надо еще написать, как и обо всех днях узбекского детства, и первый день войны, когда мы с Валей роемся в кладовушке, а потом выходим и слушаем речь Молотова (именно его речь, а не обращение Левитана, как сейчас пишут), и раннее утро Дня победы, когда сосед стучит костылем в окно - все это проносится в памяти. А мы стоим с Ленкой - и слушаем: "…вспомним, вспомним…" И я вспоминаю.
11 мая. Литобъединение с обсуждением творчества новополочан и передача, в которой участвовали те, с кем договорился на вечере молодой творческой интеллигенции. А это и литераторы Аколова, Борейша, Гальперович, Костюк, Соколов, театральный коллектив, песни, самодеятельные художники. Все это в телепрограмме "Культура Придвинья".
12 мая. Телеграмма: "…Просим Вас быть Москве Воровского, 52 к 10 утра 2 июня, отъезд автомашиной Калинин делегации Союза писателей Пушкинский праздник поэзии, куда Вы включены. Римма Казакова".
15 мая. Кобрин - милый городок… Появился Алесь Крыга, с которым будем выступать. Дайлида предупреждал: чуть что - отправляй его (имелось в виду пристрастие к водочке). Но встретились, как я всегда со всеми, дружелюбно. Выступлений пока нет. В книжном знакомлюсь с тремя кобринчанками: после школы работают, хотят поступать в Москве и Ленинграде, стать искусствоведами. Вечером - деревня Лука Совхоз. Клуб. Подписываю книжки библиотечные, никем не читанные. Ждем. Никого нет. И не пришли.
20 мая. В Минске. Звонил Лене Кобец-Филимоновой, продиктовал ей перевод ее "Хатынского звона". Звонил Жене Янишиц - телефон не отвечал, а надо было тоже поговорить о переводах. С Яковом - у него, проводил в аэропорт, хорошо поговорили.
21 мая. Дома застал письмо Риммы: подтверждает и уточняет все, что связано с Пушкинским праздником - какая она молодчина! Тогда в Москве мы очень мило поразговаривали - и вот письмо "через головы поэтов и правительств", минуя Минское "руководство".
30 мая. В "Немане"-5 - мои "Витебские записки Маяковскому", которые отдал редакции еще прошлой весной. С Леной обговариваем подробно все возможные темы сочинениний: от Толстого до Маяка, плюс вольные.
1 июня. Ну и денек был! Я остался слушать по теле и радио темы, ухватился за первую, шолоховскую, прибежал к школе, а Эм: "Лена пишет о Базарове". Вечером потихоньку начал отходить от волнений дня и настраиваться на другую - пушкинскую - волну.
2 июня. Москва. Раннее утро. После вчерашней жары в Витебске - прохладно, даже холодно. Засвитерился. В Союзе пусто. Ждал. В калининском рафике нас совсем мало: Андрей Дементьев с сыном, Алексей Пьянов, Георгий Ладонщиков, по дороге подбираем руководителя делегации Валерия Поволяева. Приехали. Все, как всегда: встреча в обкоме, цветы - Пушкину. Вечер в филармонии. Гостиница "Тверь". День получился для меня праздничным уже с самого начала, когда из Бюро пропаганды принесли ежегодную "Пушкинский праздник"-78, и в ней рецензия на "Подорожную". В рафике все смотрели-читали рецензию и книжку.
3 июня. Путь на Торжок. Красивый город. Дом Пожарского, где останавливался Пушкин. Прутня. Могила Анны Керн, на камне пушкинское четверостишье: "Я помню чудное мгновенье". А над ней - весеннее цветение - черемуха, сирень. Встреча в педучилище: Поволяев, Евг. Борисов - калининский секретарь, я читал много. Цветы - к торжковскому Пушкину, долго несли их ребята - цветопоток. Ах, как хороши были котлеты по-пожарски в честь Пушкина и рисунки на асфальте - по-парижски!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знатокам и любителям, по-старинному говоря, ревнителям истории отечественных специальных служб предлагается совсем необычная книга. Здесь, под одной обложкой объединены труды трех российских авторов, относящиеся к начальному этапу развития отечественной мысли в области разведки и контрразведки.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.