Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [71]
Это был уже третий "призыв" меня в партию. Первый - в университетские годы, когда я был заместителем секретаря комсомольского бюро на филологическом факультете. И тогда уговаривали. Второй раз это было в Крынковской школе. Причин для отказа у меня было много. И одна из них – отец был репрессирован. Что я должен был писать в анкете? Писать правду или скрыть? И то и другое я сделать не мог…
17 января. Гуляя по городу, зашел в краеведческий музей, в двух залах - выставка экслибриса витебских художников. Черно-белые и цветные гравюрки. Юра Баранов выставил экслибрис, сделанный для меня: графический портрет Пушкина и несколько микроиллюстраций. Буду дарить "Подорожную" с этим экслибрисом.
18 января. Утром позвонила организатор Бюро: "Выручайте, назначены выступления в городе на предприятиях, а украинский поэт из Киева не приехал…" И целый день выручал вместе с Георгием Коласом украинского поэта Леонида Горлача: на "Красном Октябре", на "Элеганте", на автокомбинате, в общежитии ДСКа.
23 января. Был три дня в Минске. Сидел с мамой, прорвавшись сквозь карантин. Уже 15 облучений. Мама… Мама…
26 января. В Минске позвонил Софье Захаровне Лыньковой. Поговорили о школьном музее в Крынках, о книге воспоминаний, которую она собирает. Обещал, что напишу о встрече на его родине, о том, как Лыньков первый откликнулся на мой призыв о создании в Витебске литературного музея, нашел его письмо: "Паважаны Давід Рыгоравіч! 3 вялікім спазненнем адказваю на Ваша пісьмо. Параўнальна доўга праляжаў у бальніцы, а цяпер сяджу пакуль што ў хаце без права выхаду на вуліцу. Адным словам, адвыкаю ад бальніцы. Для літаратурнага музея пасылаю пяць бандаролек. Атрымаеце - паведаміце. 3 прывітаннем Міхась Лынькоў. 23/IV-1973 г."
28 января. Телепередача "О времени и о себе": В. Попкович, В. Немизанский, В. Морудов. Д. Григорьев. Т. Кляшторная, В. Пчёлка… Так закончился этот день. А начался он заседанием литобъединения. Я рассказал о семинаре в Каролищевичах. А продолжалось заседание на заводе электроизмерительных приборов.
30 января. Водил книголюбов со студии и знакомых в квартиру Брукаша. Все, кто хотел, покупали книги из его библиотеки. Я тоже купил. Особенно дорога мне "Разговоры с Гете", на которой экслибрис Марка Ефимовича, сделанный Исааком Боровским с его же большого портрета "Книголюб"… Была у Брукаша еще одна заветная полка - с книгами на идише. Софья Львовна мне предложила, чтобы я всю полку забрал ("Кроме вас, кому она нужна?"), но я сказал: "Пусть будет у дочек". - "Но они же не читают на идише. Кому я их отдам? Ну себе на память хоть несколько книг". Я просмотрел все на полке, и вдруг увидел книгу, которую мне когда-то показывал Марк Ефимович и даже читал из нее отрывки. Это была "Ды велт фун Марк Шагал" ("Мир Марка Шагала"), и с ее я взял великой радостью на память о Брукаше.
24 февраля. День рождения Бородулина. Светлый морозный день. Вышел, прогулялся и отправил телеграмму: "Теплом ушачского бора дунуло, Двина пробила от радости лед. Снова во здравие Бородулина Витебск тысячелетний пьет". Конечно, "Витебск пьет - это, мягко говоря, гипербола. Перед тысячелетним юбилеем города, когда я предложил собрать земляков и дал список, его фамилию вычеркнули. А потом уже, когда он приехал на выставку книги, и мы с ним выступали в областной библиотеке, и он читал о Витебске, а я переводы и "Возраст" с посвящением Быкову, тоже оказывается недостойному быть в числе гостей, к Рыгору все-таки было привлечено внимание, и через несколько дней он получил приглашение на праздник города. А Быков так и не получил…
25 февраля. Снова читал и переводил с идиша довольно солидный том из книжного наследия Брукаша, изданный в Лос-Анджелесе к 80-летию Шагала (1967): монографические главы о его творчестве, стихи, статьи, письма. И вдруг среди всего этого - "К моему городу Витебску" (15 февраля 1944) - стихотворное письмо-плач. Скоро выйдет "Подорожная", а в ней на разных страницах есть и о нем: то устами Маяковского, то в цитате из Паустовского, то в строфе Ахматовой, то в моих строках. И все это хоть и разбросано по книге, но как бы спрессовывается в нечто единое о художнике. Жаль, что не могу использовать это обращение Шагала к Витебску.
26 февраля. С Ремом выступали в Бресте по Бюро. Кроме выступлений, была встреча с Владимиром Колесником (у него в гостях) - хорошо поговорили: о литературной провинции и о том, как жить и творить, что сделать, чтобы она провинцией не была.
7 марта. Мама уже в Наровле. Кто знает, что будет… Жду вторую корректуру "Подорожной". В плане 78-го – "Встречные поезда".
23 марта. Принимал гостей. Приезжала из Купаловского музея Романовская, племянница Купалы. Говорили о музее в Левках.
19 апреля. Мост. Решеток говорок. Пуха вешнего обнова. Петербургский уголок в центре Витебска родного. Дождик. Силуэты дцей. На волне разлива - лодка. Не хватает лишь коней, вздыбленных рукою Клодта. А на фоне старых стен, что судьба оберегала, все еще витает тень - молодая тень Шагала. Красных зданий островок светится зимой и летом. Ах, бессмертный уголок в городе тысячелетнем. Ты из пепла воскресал, был душе отрада в бурю. Ты - как Витебский вокзал на просторах Петербурга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знатокам и любителям, по-старинному говоря, ревнителям истории отечественных специальных служб предлагается совсем необычная книга. Здесь, под одной обложкой объединены труды трех российских авторов, относящиеся к начальному этапу развития отечественной мысли в области разведки и контрразведки.
В своей книге Алла Валько рассказывает о путешествиях по Украине и размышляет о событиях в ней в 2014–2015 годах. В первой части книги автор вспоминает о потрясающем пребывании в Закарпатье в 2010–2011 годы, во второй делится с читателями размышлениями по поводу присоединения Крыма и военных действий на Юго-Востоке, в третьей рассказывает о своём увлекательном путешествии по четырём областям, связанным с именами дорогих ей людей, в четвёртой пишет о деятельности Бориса Немцова в последние два года его жизни в связи с ситуацией в братской стране, в пятой на основе открытых публикаций подводит некоторые итоги прошедших четырёх лет.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.