Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [4]
11 декабря. Предложил выпускать при учкоме критически стенгазету "Ёж". Сразу же сегодня выпускали с 18 до 24 - целых шесть часов. Получился интересный номер. Из начальных букв наших фамилий составили одну фамилию редактора: KРЕКОЛСИМТА. КолСим - это мы с Яшей - Коломинский-Симанович. Эта подпись редакторская в самом конце. А начало такое (мое): "Здравствуйте, ребята! Будем знакомы: я - Ёж иглатый, питомец учкома…"
25 декабря. Концерт в фабричном клубе начали поздно, в половине девятого. Сначала показали спектакль, который занял часа полтора. Потом я спел "В тумане скрылась милая Одесса", а хор пять песен.
27 декабря. Хористам и драматистам Надежда Васильевна объявила благодарность за концерт. Во время зимних каникул будем выступать на учительской и партийной конференциях. Я напомнил Надежде Васильевне, что пора уже комиссии приниматься за работу, готовить все к бал-маскараду. Что делать мне с новогодним костюмом? Костюм-то сам, черт с ним! Где его возьмешь? Придется пойти в чем попало. А вот маску надо сделать. Только как, какую? Легче всего клоуна. Большой колпак на лицо и голову. И разрисовать его…
31 декабря. До Нового года - шесть часов. В прошлом году я себе пожелал: чтобы начали печататься мои стихи. Это желание сбылось. За год было напечатано девять моих стихотворений. Что же пожелать на этот раз? Чтобы все, что будет задумано, было выполнено.
1949
1 января. До семи утра продолжался наш новогодний вечер, наш бал-маскарад. Особых одежек не было ни у кого. И все же друг друга узнать было нелегко. Какая-то пара подхватила меня, я встал между ними, и так мы долго прогуливались вместе. А с кем - не знаю. В двенадцать сели за стол, сняли маски, а потом уже всю ночь танцевали, и я не пропустил ни одного фокстрота. В общем, бал-маскарад удался.
2 января. Залпом прочел "Мартина Идена" Джека Лондона. За десять дней каникул я должен: 1) научиться бегло читать по-еврейски; 2) написать не менее пяти стихов; 3) прочесть не менее пяти книг; 4) если еще несколько раз будут танцы, научиться танцевать вальс.
6 января. Выступали вчера на учительской конференции. Когда объявили, что я буду петь "Золотые огоньки" В. Соловьёва-Седова, меня встретили аплодисментами. Спел я, кажется, лучше, чем в прошлый раз. А потом еще на "бис" - "В городском саду…" Прочел два тома "Войны и мира" Написал два стихотворения. Каждый день читаю еврейский букварь.
7 января.. Со скоростью 60 страниц в час прочел за 6 часов третий том "Войны и мира". Снова, как и вчера, танцы, и снова больше всех хлопотал я, как будто они мне нужны были больше, чем всем. Но на этот раз никто не курил, никто не кричал. Вот так бы танцы и проводить всегда. Школу взяли после продолжительного штурма. Дверь была закрыта на защелку, и сторожиха нас не впускала. Пришлось прибегнуть к "военной хитрости". Лёня вытащил из разбитого окна остатки стекла, и влез, и пока кто-то разговаривал со сторожихой через окно одного из классов, отвлекая внимание, я пробежал но коридору и открыл дверь… Сторожиха раскричалась, но все кончилось миром… А мы, немного потанцевав, пошли еще небольшой группой в райком партии разводить но квартирам делегатов партийной конференции. Справились быстро и еще вернулись в школу… Перевел из еврейского "Букваря" маленькое стихотворение "Снова зима" ("Видэр винтэр"). Переводить трудно, приходится кое-что менять, чтобы сохранить размер.
8 января. "Проглотил" четвертый том "Войны и мира". Написал сегодня два стихотворения: "Доброе утро!" и "Как люблю я тебя"… Кого? Никого я не люблю. Только хочу любить, мечтаю о любви…
11 января. Из "Зорьки" было письмо: "Оба стихотворения "Новогодний сон" и "В новогодний вечер" нам очень понравились. К сожалению, не было места"…
13 января. Все, что наметил сделать за каникулы, сделал (кроме вальса, который так и не научился танцевать). Прочел семь книг. Написал шесть стихов. Каждый день читал еврейский "Букварь"… Сегодня катался на чужих коньках. Сначала просто ходил по припятскому льду, пока не заболели ноги, а потом понемножку покатил…
18 января. Второй день сижу дома. Вчера был в больнице. Положили на стол, резали, кололи, прижигали мои фурункулы - шишки на лбу. Ни разу не пикнул, к удовольствию доктора Казимира Францевича Гродицкого… Очень хочется написать что-нибудь крупное: поэму или повесть. Начал вчера. Что выйдет - не знаю. Описал утро и молодую учительницу Галину, идущую в школу. Дальше выпущу ей навстречу Андрея. Кем он будет - не знаю. Но между ними надо завязать ниточку любовных отношений. Как - тоже не знаю. В общем пока у меня больше "не знаю", чем "знаю". Но ничего. Ведь как опишу утро - я тоже не знал. Но описал. Правда, одно дело описать природу, другое - человеческие отношения… Получаю в этом году "Комсомольскую правду", читаю фельетоны С. Нариньяни.
20 января. Четвертый день сижу дома. Уроки успеваю выучить быстро, а потом читаю: еврейский "Букварь", "Знаменосцы" О. Гончара. Пишу повесть. Читать, читать и читать! Может, только тогда я смогу по-настоящему писать.
23 января. Завтра, наконец-то, в школу. Последние дни еле усидел дома, так тянет. Хочется скорей увидеть всех… Прочел "Белую березу" М. Бубеннова. На очереди "Семья Рубанюк" Е. Поповкина.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.