Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [11]
9 апреля. "Кто вы? Что вы? Зачем вы?" - в аудиторию вкатывается "бочка". Иерихонской трубой гремит из нее вопрос: "Это вы собираетесь преподавать русскую литературу?" - "Это мы! мы! мы!" - "Сейчас посмотрим: на что вы способны!" Это пришел, вкатился, ворвался Василий Григорьевич Совсун, человек с какой-то легендарной биографией, о которой рассказывают шепотом: за что-то сидел, ссылался, преследовался… А его лекции о русской литературе прекрасны…
15 апреля. "Товарищ полковник! Студент Симанович прибыл для сдачи экзамена по спецподготовке! Номер зачетной книжки 459! Разрешите взять билет?" Кажется, от моего "трубного" гласа дрожат и прыгают плакаты и пособия… Полковник явно удивлен. Откуда этот бравый солдат? Ведь до сих пор он меня, кажется, и не видел. А тут вдруг - студент с таким видом: гимнастерка, галифищи, ремень… И снова мой глас: "Студент Симанович готов отвечать!.." Полковник берет зачетку и ставит "отл"…
16 апреля. Вчера был вечер всего первого литфака, посвященный Маяковскому. Я его организовал и вел. 21 год назад он застрелился… Я читал "Домой" и "Во весь голос"… А сегодня вечером пошел к Лёне. И мы с ним снова смотрели "Два бойца". И я подпевал Марку Бернесу: "Шаланды, полные кефали".
18 апреля. Сценка в гастрономе. Машинка выбивает талоны. Маленькая девочка у витрины. Старенькое оборванное пальтишко. Возле нее люди: "кто ты? что ты?" "Жаль девочку", - говорит разодетая дама. "Да и мать у нее есть, - говорит ее соседка, - она тут недалеко живет"… А девочка стоит, кладет пальчики грязной руки в рот. На нее смотрят, жалеют и уходят… Какой-то парень вошел в гастроном. Он без шапки, но в весеннее пальто, из-под которого выглядывают голубая рубашка и темно-синий галстук. Наверное, это студент - в руке газеты, тетрадки, книжки. Он подходит к кассе, выбивает 100 грамм конфет, берет хлеб. Хочет взять еще колбасу или дешевый холодец, роется в кармане - там пусто. И он идет к выходу. Но вдруг замечает девочку. Слышит, что о ней говорят. И ему становится не по себе. "Как тебя зовут?" - "Майя…" - "Вот, Майя, возьми"… Он отдает ей свои покупки - и она грязными ручонками хватает кулечек с конфетами и хлеб. Он старался, чтобы никто не увидел, но нарядная дама толкает свою соседку: мол, что творится на свете… А парня уже нет. Полубегом он возвращается в общежитие. Ужинать в этот вечер мне не пришлось…
20 апреля. Володя Недведский сидит в комнате и "думу думает". Ляжет на койку, сядет за стол - и опять стихи. Текут они потом прямо из общежития в газеты и журналы. Ул. Нядзведскі - это и есть наш Володя. А Г. Клевко - это наш Гена. Только что он был в "Полымі" и в "ЛіМе"… А я? Не пишу и не печатаюсь. Но "поэзия - пресволочнейшая штуковина: существует - и ни в зуб ногой"… Летом сделаю последнюю генеральную пробу-попытку…
23 апреля. Письмо Гомолки предо мною: "Чырвонку" мои стихи не устраивают… И не надо!..
29 апреля. Толчея у кассы. Шум, крики, неразбериха. Выходит секретарь комсомольского комитета: "Пока не наведете порядок - стипендию давать не будут"… Он уходит. Окошечко захлопывается. Толчея усиливается. Какой-то паренек влезает на стол: "Стасик, выходи из очереди!.. Будешь мне помогать… А ты за кем? А вы?.." Быстро наводится порядок… А паренек уже в бухгалтерии и требует выдавать стипендию. Потом залезает на скамейку: "Один пятикурсник (им - без очереди), четыре - по порядку"… Очередь движется, и никто уже не лезет вперед… "Берите без очереди", - то и дело говорят пареньку. Но он стоит и ждет, когда подойдет та, за которой он занимал, вон та, чернокосая. На следующий день о моем "подвиге" (а это был я) говорили на заседании комитета комсомола…
30 апреля. Первомайский вечер был малоинтересен. Может, потому что там не было никого из моих знакомых девушек. А может, той черноглазой и чернокосой, за которой я занимал очередь за стипендией. А глядела она почему-то так грустно, что я вспомнил старые мои школьные строки: "Почему Вы так грустно глядите? Разве что-нибудь Вас тяготит? Не грустите, когда Вы грустите, я и сам начинаю грустить"…
5 мая. В Оперном был вечер, посвященный Дню печати. В президиуме сидели редакторы газет, писатели… Потом слушал "Ивана Сусанина" Глинки. Замечательные декорации, особенно деревня и лес. И, конечно, музыка, две арии: Антониды ("Не о том скорблю, подруженьки") и Сусанина ("Ты взойдешь, моя заря")… Как далек я от оперного искусства… Все-таки слушать надо с детства. А я в Наровле мог себя воспитывать и учиться лишь на книгах и музыкальных передачах по радио.
2 июля. Начались каникулы, но мы работаем по много часов на стройке общежития. Устаем, конечно, но и веселимся, устраиваем всякие шумные "перекуры", а по вечерам - танцевальные встречи прямо в университетском дворе, возле здания химкорпуса, где облюбовали приличную танцплощадку. И под переборы наших доморощенных гармонистов танцуем и поем, потихоньку остывая после горячки сессионных дней…
28 августа. Лето пролетело на дикой скорости. Мама будила меня в четыре: "Сынок, попей!" - и я пил из банки парное молоко. Мама выгоняла корову, а я снова тут же засыпал на сеновале в сарае. Каждое утро, даже в дожди, бегал на Припять, плавал, а потом еще днем - загорал. В сарае приспособился писать прямо на сене, вместо стола подкладывал под тетрадку квадратную фанерку. Писалось легко, но "урожая" я не собрал, все плохо, все это только учеба, только подступы к чему-то, что меня еще ждет… А по вечерам был парк, куда мы с Лёней ходили на танцы, но больше гуляли по аллеям, разговаривая, присоединяясь к знакомым девушкам, которые тоже приехали на каникулы… Однажды прибежала Яшина мама и сказала, что приемная комиссия университета вернула его документы с объяснением, что слишком много поступающих медалистов и принимать без экзаменов будут только "золотых". Я сказал, чтобы Яше дали телеграмму (он был у брата в Новогрудке): пусть едет в Минск, куда с его документами тут же поехал и я… Мы встретились, и документы отдали на педфак пединститута… Вечером посмотрели новый фильм "Свет над землей" по роману С. Бабаевского. Побродили по городу. А ночь провели на вокзале и уехали домой…
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.