Вишенка на торте - [9]

Интересно, давно он родился? Когда я осторожно поднял его с земли, он тут же проснулся, но не испугался, а удивленно мяукнул.

Ну, точнее, не совсем мяукнул — просто разинул крошечный розовый рот, но никакого звука за этим не последовало. Он попробовал еще раз — получилось то же самое. Можно было подумать, что это он нарочно — делает вид, что хочет мяукнуть, а сам не мяукает.

«Немой кот, — подумал я. — Вот это да!»

Я не стал долго думать. Засунул котенка себе под рубашку, как воришка, — не хотелось, чтобы Дылда его увидел. К счастью, он уже нашел свой тухлый мяч, и мы оба со всех ног бросились бежать.

Сколько я себя помню, всегда мечтал иметь какое-нибудь животное. В приключенческих романах, которые я беру в библиотеке, у главных героев всегда есть шустрая и находчивая собака. Все эти собаки не только преданные друзья, они еще и могут, если надо, вытащить из-под снежного завала, потихоньку передать тайное послание или вцепиться в глотку бродяге, который крадется к палатке, где спит хозяин.

Это вам не золотые рыбки Антрекот и Веллингтон и не шиншилла Бэтмен — ни один из них ни на что подобное не способен. Но папа и мама, похоже, не верят, что в один прекрасный день я могу оказаться погребенным под снегом или заточенным в подземелье, из которого нет выхода.

— Я не позволю превращать наш дом в зверинец, — упорно повторяет папа. — Шести мальчиков нам более чем достаточно.

Последней каплей в чаше терпения родителей стал Виктор, карликовый петух, самый вредный во всей галактике. Стоит войти к нам во двор, как Виктор немедленно набрасывается на вошедшего и принимается клевать ему ноги. Даже почтальону уже не раз доставалось, а папе Виктор раздирает носки каждый раз, когда тот выходит полить клумбу или разжечь огонь для барбекю. Но разве же это повод на всю жизнь невзлюбить домашних животных?

Котята у нас тоже были, их звали Первый и Второй, как телеканалы, потому что они были такие же черно-белые, как наш телевизор. Но Первый и Второй жили в деревне, у дедушки Жана и бабушки Жанет, к тому же мы ничего не слышали о них с тех пор, как они попытались проглотить Суппозитория — рыбку Жана Д.

— Как ты его назовешь? — спросил у меня вечером Жан В.

— Бернардо, — предложил Жан Г. — Как немого слугу Зорро.

Жан Е. не мог не воспользоваться случаем и заорал во все горло песню из заставки:

— «Зорро-о-о! В бою ему равных не-е-ет!»

— Он не немой, — крикнул я, затыкая уши. — Просто он еще слишком маленький, и мама не успела научить его мяукать.

— Этому не учат, чурбан! — захохотал Жан А. — Мяуканье — врожденное качество, как невыговаривание букв.

— У тебя что, котенок не все буквы выговаривает? — удивился Жан Е.

— Стоб ты знал, котятам не надо выговаивать слозные буквы! — обиделся Жан Д.

— Прошу прощения, — вдруг вступил в разговор папа. — Я хочу напомнить уважаемому собранию, что мы не можем оставить это животное v себя.

Мы все были на кухне и наблюдали за тем, как котенок разевает рот, лежа в коробке из-под туфель, в которую его посадила мама. Он совсем нас не боялся — казалось, он живет у нас с самого рождения.

Было тепло, вкусно пахло ужином, и котенок доверчиво растянулся на дне коробки — он был такой крошечный, что лапы даже не доставали до стенок.

Мы все обернулись и с ужасом посмотрели на папу.

— Ты хочешь, чтобы мы отнесли его обратно на холм? Посреди ночи? Чтобы он умер там от голода и холода? Или еще хуже — от горя?

Папа оставался тверд как скала.

— Вы все здорово придумали, дорогие дети, — начал он. — Но я не позволю ставить меня перед свершившимся фактом. Кота следует отнести туда, откуда вы его взяли. Дорогая, ведь я прав?

— Он такой маленький и тощий… — проговорила мама. — И почти совсем не занимает места.

— Что? — возмутился папа. — И ты туда же? А как же наши воспитательные принципы?

— У него нет голоса, — поддержал маму Жан В. — Если на него нападут гигантские крысы, он не сможет позвать на помощь свою маму.

— А может, у него и нет никакой мамы, — переплюнул я Жана В. — Может, он кот-сирота. И его некому защитить, кроме нас.

Но папа не сдавался.

— Я не позволю лишить этого малыша права жить в среде, к которой он привык, — сказал он. — Я сейчас сам отнесу его туда, откуда он явился.

Вот в этот-то момент и произошло настоящее чудо.

Папа схватил Диаболо за шкирку, и котенок повис в его руке как кожура от банана — рядом с папиной ладонью он казался еще более крошечным, чем был на самом деле. И тут у него в животе вдруг заработал миниатюрный моторчик, и мы услышали мягкое, но настойчивое жужжание, от которого у нас по спине побежали мурашки.

— Ура! — закричал Жан А. — Он мурлычет!

Даже папа застыл на месте и разинул рот. Он смотрел на Диаболо в изумлении — как на сломанные часы, которые внезапно сами собой починились.

— Пап, — сказал я. — По-моему, он тебя обожает.

Теперь папа не знал, как быть. Диаболо прижался к его нагрудному карману и, закрыв глаза, урчал все громче и громче.

— Так, значит, он не немой? — удивился Жан В.

— Как странно, — сказала мама. — Он не мяукает, зато мурлычет. Дорогой, как такое возможно?

Папа — очень хороший врач. Он задумчиво почесал себе шею, размышляя над маминым вопросом, и наконец ответил: