Виноватых нет - [19]

Я-Сельцов подошла к парням, и сразу же увидела Тихонова. Сначала я не успела испугаться, а потом вдруг поняла, что совсем его не боюсь. Сейчас он был ниже меня ростом и смотрел без угрозы. Вокруг него стояли парни, кажется, девятиклассники. Они неторопливо протягивали ладони для рукопожатия и бормотали: «привет», «здоро́во». Я старалась отвечать с тем же невозмутимым выражением лица. Выходит, мы знакомы, и мне полагается знать их имена. Не проколоться бы.

Один из них уверенным жестом протянул мне сигарету. Он не сомневался, что я курю. Пришлось взять. Другой парень щелкнул зажигалкой. И, пока я в панике решала, что делать дальше, тело сработал само, и я глубоко затянулась. И тут же испугалась. Ведь когда парни рядом курят, мне всегда противно. Но оказалось — ничего, терпимо. Голова мягко закружилось.

Один из парней спросил:

— На тренировку придёшь сегодня?

— Вряд ли, — ответила я-Сельцов. На самом деле я, конечно же, не собиралась ни на какую тренировку. Я даже не знала о её существовании.

— Что так?

— Дела.

— А-а-а… — понимающе кивнул парень, и больше ничего не спрашивал.

Мальчишки криво ухмылялись, обсуждали незнакомых мне девчонок. Потом упомянули Таньку из Совета.

— Кобыла бешенная, — сказал тот пацан, который угостил меня сигаретой. И все сдержанно зафыркали. Сами как кони.

— Да, нет у нас девок нормальных, — хмыкнул невысокий парнишка с немытыми волосами.

Я подумала, что ему в подруги подойдёт швабра, но ничего не сказала. Снова затянулась сигаретой. От табака першило в голе, хотелось сплюнуть. Тихонов кивнул на меня:

— Вот в его классе одна блондинка есть. Бровки домиком, губки бантиком. Кукла безмозглая. И, гляньте-ка, отличница.

— Это ты про кого? — как можно спокойнее спросила я-Сельцов.

— Про Азарову.

— А почему блондинка-то? — удивилась я. — Она тёмно-русая.

— Потому что тупая.

— Тупые не учатся на пятёрки.

— Ставят пятёрки, потому что её отец подрулил к учителям, — злобно ответил Тихонов. — Кружок ведёт дебильный. Типа, бесплатно. Вот ей оценки-то натягивают.

Я хотела заспорить, но перед глазами встал сегодняшний день. И я промолчала, неожиданно задумавшись: а может, и правда ко мне относятся как-то не так? Неужели это из-за отца?

— Чего ты психуешь? — добродушно спросил один из парней.

— Ненавижу таких, — Тихонов сплюнул. — Папашка критик да писатель, за его спиной она вся из себя в шоколаде. А попробовала бы на моём месте…

«Не надо», чуть не сказала я. Хватит с меня места Сельцова. И заступилась за себя:

— Ладно тебе. Нормальная девчонка.

— Запал на неё, да? — хохотнул молчавший до этого худой мальчишка и выбросил докуренную до фильтра сигарету.

— Запал — не запал, какая разница, — рассердилась я и повернулась к Тихонову. — Ты слухов каких-то левых насобирал и уши развесил. А я с ней в одном классе учусь и ничего такого не замечаю.

— Значит, ты слепой, — резко ответил Тихонов.

— А может, ты видишь то, чего нет? Как это называется — галлюцинации? — усмехнулась я. В теле Сельцова препираться с Тихоновым оказалось абсолютно комфортно. На своём месте я бы давно уже или убежала, или замера от страха. А сейчас… Я поняла, что меня не пугает даже драка. Тело Игоря было сильным, быстрым и умелым. В трудный момент на него можно рассчитывать.

Но до драки не дошло.

— Пацаны, хорош, — быстро встрял тот парень, которого я назначила другом швабры. — Не хватало ещё разругаться из-за какой-то дуры.

— Я и не собирался, — буркнул Тихонов.

Надо же, он боится Сельцова! Пустячок, а приятно.

Моя сигарета почти догорела.

— Ладно, парни, пока, — сказала я как можно солиднее. — Увидимся.

Кивнула всем сразу, выбросила окурок и вылезла из кустов на дорожку.

До дома я добралась без приключений, а там сразу же бросилась мыть руки.

— Ты куришь? — удивился папа.

— Это он курит, — я старательно намылила лицо. — А мне отдуваться приходится.

— Ну и не курила бы, — отозвался Игорь-я из коридора.

— Твои дружки не поймут.

— А, ты думала, мне по какой-то другой причине курить приходится?

Вот смех-то! Я представила себе компанию Тихонова, в которой каждый курит, чтобы другие принимали за своего. А если бы не боялись друг друга, не пришлось бы сосать тошнотворную гадость. Надо будет сказать это Машкиным знакомым, а то они из себя взрослых корчили, прокурили мне всю одежду. Да и дымом пришлось подышать. А я, как дура, стояла и делала вид, что мне по барабану…

Папа спросил:

— Что было в школе?

— А как же правило Бабы Яги? — прищурилась я.

— Какое правило? — удивился Игорь-я.

— Сначала напои, накорми, а потом расспрашивай! — процитировала я. — Первый закон гостеприимства!

— Пошли уж, знаток фольклора, — улыбнулся папа. — Обед готов.

Пока мы ели, он больше не задавал вопросов. И, только вручив по кружке чая, попросил:

— Рассказывайте.

У меня вдруг пропало желание что-то говорить. Так бывает: вдруг понимаешь, что все мысли и чувства словами не передать. Что получится враньё, как ни старайся. И я «перевела стрелки»:

— Пусть Игорь расскажет. Ему, кажется, понравилось.

Игорь-я пожал плечами, улыбнулся и наклонил голову к плечу. Жест совершенно не мой. И одежду он носить не умеет. Майка выбилась сзади из джинсов, а он и не замечает.