Виноватых нет - [17]

Зинуля сказала:

— Лера, тебе плохо? Ты заболела?

Она спросила по-английски. Я испугалась, что Игорь-я не поймет вопроса. Но он пожал плечами, мотнул головой — то ли да, то ли нет.

— Что-то случилось? — продолжала допытываться Зинуля.

Снова тот же жест.

— Скажи что-нибудь!

— Не спрашивайте, пожалуйста, — пробормотал Игорь-я по-русски. И это добило англичанку. Ведь такое простое предложение по-английски я построю хоть в бреду, хоть проснувшись среди ночи.

— Садись, — Зинуля осталась верной себе и с языка Байрона на язык Пушкина не перешла. — Я спрошу тебя в другой раз. Кто может ответить?

Желающих снова не нашлось, потому что все уставились на Игоря-меня. Кто-то удивлённо, кто-то весело, кто-то злорадно. Ещё бы! На их глазах отличница впервые не ответила урок.

Я тоже смотрела на своё тело. Во мне росла обида.

Они ничего не поняли! И англичанка, награжденная медалью за многолетнюю работу в школе, и одноклассники, много лет просидевшие со мной в одном классе, не заметили подмены!

— Кто готов? — снова спросила Зинуля.

И меня как будто толкнул кто-то!

— Можно мне? — лениво сказала я-Сельцов. Поднялась во весь его рост, небрежно отставила ногу в сторону. Посмотрела прямо на англичанку и, отчётливо выговаривая иностранные слова, начала:

— Каждое утро я встаю в семь утра. Делаю зарядку. Умываюсь и завтракаю. Со мной завтракают мама и папа. Потом мама моет посуду, а папа везёт меня в школу на машине. Моя школа очень хорошая. Она не большая, но и не маленькая. В ней три этажа (школа четырёхэтажная, но я с особым удовольствием сказала это, потому что англичане считают этажи не так, как мы, и многие делают в этом ошибку). В нашей школе много разных кабинетов. Это кабинет физики, химии, математики, иностранного языка…

Я говорила всё это и ждала, когда же с лица англичанки сойдёт брезгливое выражение. Но не дождалась. Она недовольно перебила меня. Причем по-русски!

— Лексика на уровне пятого класса. И потом, я сказала «Мой день», а ты в одну кучу свалил и семью, и школу. Дальше до города доберёшься, а потом о друзьях начнёшь рассказывать?

Я остолбенела. Именно так я всегда и делала, и англичанка за это хвалила! И почему она заговорила по-русски — первый раз на моей памяти? Думает, что ученик из слабой группы её не поймет?

— Как фамилия? — продолжила англичанка.

— Сельцов, — я боялась, что голос предательски дрогнет, но он не подвёл. Просто стал очень ровным, как будто мне скучно.

— Так вот, Сельцов, — продолжила (по-прежнему по-русски!) Зинуля. — Садись и делай задание, которое я дала вашей группе. И не мешай.

Мне словно пощечин надавали.

Я села и закрылась учебником.

Наверное, я больше никогда не смогу уверенно отвечать урок. Всегда буду ждать пренебрежительного замечания: «Лексика на уровне пятого класса».

В кармане вздрогнул мобильник — смс-ка, без звука, на вибрации.

На меня не смотрели. Зинуля подняла Рябову и задавала ей наводящие вопросы. По-английски, разумеется. Я достала мобильник.

Игорь-я написал:

«Не высовывайся».

Я кивнула. Мне было стыдно.

Покрасоваться хотела. А в результате выставила себя полной дурой. Вернее, Сельцова дураком. Хотя девчонки из второй подгруппы то и дело кидают на меня сочувствующие взгляды. А парни вроде косятся с одобрением. Поди разбери их ухмылки.

До конца урока я сидела, не поднимая голову от учебника.

* * *

На перемене Игорь-я не подошел. Даже не оглянулся, ушел сразу после звонка. Это почему-то раздражало. Мысль, раньше что я сама смотрела на него не каждый день, не утешала. На русский я пришла злая, если бы кто сунулся под руку — убила бы, честное слово. Хорошо, что никто не лез.

Русичка пришла по звонку. Шмякнула на стол тяжелую папку.

— Сегодня у нас тестирование.

Класс зашумел.

— Спокойно, — русичка взмахнула рукой, как дирижер, и класс замолк. — Тестирование примерное. В журнал пойдут только хорошие оценки.

Я поняла, что пропала. Игорь-я стопроцентно завалит тест. И опять будут приставать — Лерочка, что случилось, ты не заболела… Что же делать?

— Кто поможет раздать бланки?

Игорь-я подскочил:

— Можно?

— Давай, Лера. Спасибо.

Кажется, он переигрывает. Есть дежурные, в конце концов…

Игорь-я, проходя мимо меня, пробормотал:

— Пиши свою фамилию.

Только через минуту до меня дошло — фамилия пишется в специальных квадратиках, печатными буквами. И ответы — галочки перед вопросами. Ну, ещё знаки препинания расставить. И если я напишу свою фамилию, никто не узнает почерк Сельцова. Молодец Игорь, сообразил!

Я не спеша ответила на вопросы теста. Как всё-таки приятно быть собой! Когда русичка велела сдавать работы, Игорь-я снова поднялся и начал собирать листы. Свой положил на другие работы, и, когда дошел до меня, сунул его вниз стопки, а мой тест положил сверху. Гениально!

Остаток урока русичка рассказывала, что такое ЕГЭ и с чем его едят. Я почти не слушала. Во-первых, до этого экзамена ещё почти два года. А во-вторых, радость, что мы провели русичку, быстро сменилось другим, непонятным чувством. К концу урока я почувствовала такую усталость, будто бы кросс пробежала. Со звонком мысль оформилась: хорошо, один раз мы обманули учителей. А дальше? Каждый раз по фокусу не изобретёшь.