Вино для волшебника - [8]

— Что это ты моего дедушку так жалеешь? — удивился Гиль, позабыв, что с миражами не разговаривают.

— А как мне его не жалеть? Ведь я и есть твой дедушка! Все думали, что я давно умер, а меня злой колдун в пустыне заточил, уже тридцать лет здесь держит… Никто меня бедного не пожалеет, ласковым словом не приветит, только и слышу: «Чур меня! Пошел прочь! Отстань, назойливый мираж!..» Мне же обидно!

— Что-то ты на моего дедушку Доминика не очень похож, — засомневался отважный рыцарь. — Дедушку моего десять лет назад зеленые чертики насмерть защекотали, или ему это привиделось, как обычно… Врешь, небось, что ты мой дедушка?

— Вру, — печально согласился мираж. — А что делать? Я один раз злого колдуна обманул, не знал, что он злой, вот теперь и расплачиваюсь: быть мне пустынным видением и всех обманывать до тех пор, пока кто-нибудь моему слову не поверит!

— Значит, и воды у тебя нет? — спросил Викинг, чуть не плача.

Мираж резво соскочил с его спины, встряхнул кудрями и снова затряс бутылкой, появляясь то справа, то слева, то под самым конским носом.

— Вода, вода! Холодная, — ух! — аж озноб пробирает! Сладкая, — ах! — горло слипается! Берите, пейте, мне не жалко!

— Отстань, пока я тебя не лягнул, — разозлился рыжий конь.

— Вода-а-а!

— Хозяин! Скажи ему!

— Ой, море вижу! — крикнул пустынный человек, появляясь на вершине высокого бархана.

Обрадованные путешественники со всех ног бросились к нему, но совершенно напрасно. Мираж снова их обманул, никакого моря там не было, один песок и сухие колючки. Викинг фыркнул, а Гильом уже совсем было собрался дать обманщику хорошую затрещину, но заглянул в его глаза и передумал.

— М-да, кажется и вправду блестит, — сказал он, делая вид, что что-то высматривает.

— Правда?! — воскликнул мираж. — Правда, там море?

— Правда! — решительно кивнул отважный рыцарь.

У Викинга глаза на лоб полезли.

— Хозяин, у тебя, что, солнечный удар? Какое море, пустыня кругом! У тебя как у дедушки Доминика галлюцинации начались?

— Цыц! — ответил ему Гиль. — Я знаю, что говорю. А говорю я, что вижу море!

— Честное рыцарское? — пролепетал мираж, бледнея.

— Честное рыцарское! — подтвердил Гиль.

И только он это сказал, как — хлоп! — и мираж исчез, только зеленая бутылка покатилась по песку. Отважный рыцарь подтолкнул остолбеневшего коня.

— Что, прирос? Пошли скорее, тазик уже далеко укатился…

— Хозяин! — опомнился Викинг. — Ты же его расколдовал!

— Расколдовал.

— И он больше не мираж!

— Не мираж.

— И «спасибо!» не сказал! — возмутился рыжий конь. — А мог бы и воды принести в благодарность!

Гильом щелкнул его по носу.

— Глупое животное… Запомни, добрые дела совершаются не ради награды!

Медный таз, резво бегущий впереди, вдруг подпрыгнул и завалился на бок. Он был до краев полон самой лучшей чистой, холодной водой.

Любая, даже самая большая пустыня рано или поздно кончается. Только что раскаленный песок испускал такой жар, что у Викинга на ногах плавились подковы, и неподвижный воздух был густым, как манная каша. Но вот налетел легкий ветерок, заиграл конской гривой, надул рыцарский плащ, как парус, и погнал путешественников с такой скоростью, что только держись! Сухие колючки сменились зеленой травой, под ногами заскрипела мокрая галька, и вскоре они выехали на морской берег.

— Смотри, куда нас занесло! — сказал коню отважный рыцарь. — В самое Приморье, чтоб мне вовек меча не держать!

Медный тазик, выскочив из-за большого, облепленного водорослями камня, прыгнул в воду и заплескался, как щенок. Следом за ним, подняв тучу брызг, приводнился Викинг, а Гильом задержался только для того, чтобы снять доспехи. Над морем кружились толстые белые чайки, что-то крича на своем птичьем языке. Вдоволь накупавшись, путешественники отправились дальше: впереди, сверкая начищенными боками, катился тазик, за ним, не спеша, брели отважный рыцарь и его конь и ели яблоки.

Страна Пелагея, или, как ее называют подгорцы, Приморье, потому так названа, что находится на берегу Южного моря. Лето здесь длится круглый год, что очень удобно для местных жителей, ведь все они рыбаки и могут ловить рыбу без перерыва. С высоких прибрежных скал в море срываются сверкающие водопады: широкие, ослепительно белые пенистые потоки, окруженные искристыми облаками водяной пыли; изящные многоступенчатые каскады, целые стены воды, в которые можно было смотреться, как в зеркало; тоненькие, едва заметные струйки, весело скачущие с уступа на уступ — все это воднон царство гремит, бурлит, звенит и журчит на разные голоса. Между скалами есть удобные пляжи, песчаные и галечные, где очень любит возиться местная ребятня. Здесь из-под земли торчат каменные плиты, такие большие и ровные, что пелагейцы строят на них свои дома. Этим домам не страшна ни буря, ни ветер, ни волны — одно только время властно над ними.

— А скажи, хозяин, ты здесь уже бывал? — спросил Викинг, хрустя яблоком.

— Бывать — не бывал, а мимо проезжал! — ответил рыцарь. — Вот мой дальний родственник Брандан Странник, сводный брат прапрадедушки Бермуда Жаворонка, тот весь мир объездил. Видел страны, где живут люди с овечьими головами, люди-птицы и люди-сони. Попадались ему и ужасные огнедышащие драконы, и застывшие моря, и хрустальные замки, и огненные и зловонные острова. Однажды Брандан высадился на остров, который оказался огромной птицей, и деревья были ее перьями, в другой раз его корабль чуть ни засосало в водоворот — а водоворот оказался глоткой морского чудовища… Вот это были приключения! Вот бы и мне так!