Винни-пух. Веселые каникулы - [28]

В лесу раздался треск ломающихся деревьев, топот, и на опушку леса выбежало стадо мамонтов. Огромные животные застыли в нерешительности, глядя на другой берег озера, где огонь поднимался стеной. Сбившись в кучу, мамонты громко совещались, показывая хоботами то на лес, откуда они прибежали, то на озеро.

Вдоль всего берега, насколько хватал взор, панически бежали, гонимые пожаром, стада первобытных зверей. Во всеобщем смятении молодой олень бежал мимо тигра, и оба не обращали на это внимания. Заяц и рысь, лосенок и волк метались в поисках своих семей, спасаясь от общего врага, от которого не было пощады никому.

Везде, куда ни глянь, полыхал оранжево-красным костром, вздымая ввысь дрожащие щупальца, огромный первобытный лес.

Жар стал таким сильным, что было уже трудно дышать.

Старая медведица прижала к себе малышку Дасти. Винни и Пятачок, обнявшись, смотрели на озаряемый вспышками небосклон и причудливые смутные отражения огня в озере.

Все молчали. Только Дасти тихонько всхлипывала, уткнувшись горячим носом в меховой материнский живот.

Спасения не было.

* * *

Винни закрыл глаза, мысленно прощаясь со всем, что было ему дорого.

И вдруг...

Медвежонку показалось, что дышать стало легче. Прохладный ветерок вмиг охладил его горячий нос, а ужасающее гудение пожара и треск падающих деревьев сменились звонкой трелью жаворонка где-то в вышине неба.

– Я уже в раю, – блаженно подумал Винни и провалился в темноту.

* * *

Винни очнулся оттого, что кто-то похлопывал его по щекам, теребил за уши и за лапы. Медвежонок открыл глаза.

Перед ним на корточках сидел Борис Борисович, а рядом, на полянке лежали Пятачок и Дасти.

– Мы все живы? Ур-р-ра! – радостно прокричал Винни. И тут же спохватился: – Борис Борисович, миленький, скорее! Там такой пожар! Там гибнут первобытные звери! Ну сделайте что-нибудь, там же и мама Дасти!

– Не волнуйся. Там уже дождь стеной. Все спаслись, – успокоил медвежонка старик.

– Это вы им послали дождь? Ох, какой вы молодец, Борис Борисович!

– Ладно, что уж там... Не мог я на это спокойно смотреть, вот и пришлось на старости лет в пожарники записаться, – пошутил Борис Борисович и усмехнулся в густые седые усы. – Давай займемся твоими друзьями.

Пятачка удалось привести в чувство быстро. Он сел, протирая глаза и размазывая черную сажу по своим круглым розовым щекам, огляделся по сторонам и завопил не

своим голосом:

– Это наш Лес! Мы снова дома!

Потом Пятачок вскочил, схватил Винни за лапку и забегал по травке, хохоча и крича от радости.

– Потом набегаетесь. Идите-ка сюда, – озабоченно позвал их Борис Борисович.

Он сидел рядом с Дасти. Малышка не открывала глаз, а на щеках ее, в густой шерстке прятались непросохшие слезинки.

– Что с ней? – спросил Винни.

– Дасти пережила тяжелое потрясение. Немножко подлечу ее, а потом отправлю обратно, к маме.

– Как? – вскричал Пятачок. – Мы ведь подружились. Пусть остается здесь, с нами. Будем жить в моем домике, будем дружить и дальше.

– Нехорошо это, Пятачок, – рассудительно сказал Винни. – Нельзя думать только о себе. Нам, конечно, будет скучно без Дасти, но подумай о тете Мэрион и о самой Дасти!

– Ты прав, Пух, – склонил голову Пятачок. – Тетя Мэрион уже сейчас, наверное, места себе не находит от тревоги и страха за дочку.

– Ну, на этот счет можете быть спокойны, – ответил вместо Винни Борис Борисович. – Я сделаю так, что никто и не заметит отсутствия Дасти. А оставаться здесь малышке нельзя, Пух правильно говорит. Представьте себе, что будет, когда Дасти вырастет и станет такой же огромной пещерной медведицей, как ее мама! Может, еще и мамонта в нашем Лесу поселить?

Винни и Пятачок дружно расхохотались.

– Ну, хватит болтать. Принесите мне зеленую бутылочку, она на полке около печки. Будем лечить вашу подружку.

Борис Борисович осторожно раздвинул ложечкой плотно сжатые губы Дасти и накапал на язык малышки несколько капель микстуры.

Дасти чихнула, улыбнулась, села и открыла глаза. При виде Винни и Пятачка ее улыбка стала еще шире. Потом, оглянувшись по сторонам, малышка спросила:

– Винни, а где моя мама? Она меня так крепко обнимала тогда... когда все горело. Ой, как страшно было! Винни, где мама?! Винни, почему ты молчишь? Что с моей мамой? Она... – и Дасти залилась слезами.

– Ма... ма... ма... – рыдала, всхлипывая, Дасти.

Винни и Пятачок переглянулись.

– Ей больше нельзя тут оставаться, – серьезно сказал Борис Борисович.

Друзья молча согласились с ними. Винни подошел в Дасти.

– Не плачь, маленькая, успокойся. Ну же, перестань, – приговаривал Пух, нежно почесывая лапкой за ушком Дасти. – Сейчас ты увидишь маму. Не реви, нельзя возвращаться к маме с такой заплаканной мордочкой. Тетя Мэрион подумает, что мы тебя обижали, и такого нам задаст!

Дасти улыбнулась сквозь слезы.

– Ну вот и умница, – продолжал приговаривать Винни, пока Борис Борисович завершал свои приготовления к переброске Дасти обратно, в первобытный мир. – Вот и все, ты уже не плачешь. Передавай от нас привет маме, расти большим-большим пещерным медведем и будь счастлива, Дасти!

– Мы буем тебя вспоминать! – воскликнул Пятачок.

– Барбура вордастра турат! – раздалось уже знакомое заклинание, и Дасти исчезла. На короткий миг в воздухе задержалась лишь ее улыбка, но вот растаяла и она.