Вихри волшебства - [13]

— Глотай почаще, — посоветовал Мур. Он был уверен только в одном — ему поручено присматривать за тем, вторым, кто бы он ни был. — Наверное, уже недалеко, — успокоил он его. И понял, что не знает, что это за «недалеко» и где это. Его несколько удивило, что он не имеет об этом ни малейшего представления.

Однако насчет недалеко он действительно не ошибся. Минут через пять, когда тот, второй, принялся отчаянно сглатывать едва ли не каждую секунду, кеб надрывно заскрежетал и остановился, сверху послышалось громкое «Тпру» кучера, и дверца рядом с Муром распахнулась. Мур заморгал и выглянул наружу — там было серо, показалась грязная мостовая и ряд очень-очень старых домов, который тянулся в обе стороны насколько хватало глаз. «Наверное, мы где-то в предместьях Лондона», — подумал Мур. Пока он ломал над этим голову, кучер сказал:

— Два белобрысых парнишки, как вы велели, начальник.

Тот, кто открыл дверь, прислонился к ней, чтобы их разглядеть. Мальчики оказались лицом к лицу с низеньким старикашкой в засаленном черном сюртуке. Круглые пронзительные карие глаза и бурое лицо, все изрезанное морщинами, невероятно напоминало обезьянье, и только по мягкой черной шляпе, какие носят священники, можно было определить, что это все-таки человек, а не обезьяна. Да и то не совсем точно. Мур вдруг понял, что он теперь вообще ни в чем не уверен. Широкий обезьяний рот разъехался в усмешке.

— Да, те самые двое, — произнес старикашка. — Как велено. — У него был сухой резкий голос, и он прохрипел сухо и резко: — А ну вылезайте. Живо.

Пока Мур и Тонино послушно выбирались наружу, оказавшись на длинной улице, застроенной древними полуразрушенными домишками, — все почти одинаковые, как обычно бывает, когда строят сразу много, чтобы расширить город, — человек в черном вручил кучеру золотую монету.

— Просто чудо, что вы здесь, — прошамкал он. Было непонятно, к кому он обращается — к кучеру или просто говорит с самим собой, — но кучер все равно с превеликим уважением притронулся к шляпе, щелкнул кнутом и поехал прочь, скрипя и скрежеща. Казалось, что кеб уезжает по полуразрушенной улице рывками и с каждым рывком его видно все хуже и хуже. Еще не доехав до конца улицы, он сделал последний рывок и совсем пропал из виду.

Мальчики глядели ему вслед.

— Это почему? — спросил Тонино.

— Он ведь из будущего, — прохрипел человек-обезьяна. И опять было похоже, будто он говорит с самим собой. Но тут он, кажется, заметил мальчиков. — Пошли. И никаких глупых вопросов. Не каждый день я нанимаю двух подмастерьев из работного дома и хочу, чтобы свои харчи вы отработали. Пошли.

Он резко развернулся и зашагал к ближайшему домишке. Мальчики последовали за ним, решительно ничего не понимая, и вошли в темную прихожую за некрашеной дверью, которая с громким стуком захлопнулась. За прихожей оказалась большая комната, где было куда светлее, потому что вдоль стены тянулись грязные окна, выходившие на какие-то кусты. Обезьяноподобный втолкнул их в комнату, и Мур понял, что это мастерская волшебника. Она была вся пропитана запахом магии и драконьей крови, а пол покрывали нарисованные мелом символы. У Мура появилось мучительное чувство, что вообще-то значение этих символов ему полагается понимать и что они стоят совсем не в том порядке, к которому он привык, но стоило ему об этом задуматься, как символы утратили для него всякий смысл.

В глаза ему бросился ряд пентаграмм, вытянувшийся вдоль стены. Их было восемь, каждая последующая новее предыдущей, начиная с самой старой, облезлой, слева и до самой правой, новенькой, белой, перед которой был промежуток — там пентаграмму, видимо, стерли.

— Пришлось отступиться. Слишком оберегают, — заметил человек-обезьяна, когда Мур посмотрел на промежуток. И снова было похоже, будто он говорит сам с собой, потому что он тут же крутанулся на каблуках и распахнул дверь в торце комнаты. — Пошли-пошли, — поторопил он мальчиков и засеменил по уходившим вбок каменным ступеням в холодный каменный подвал.

Мур поспешил за ним, успев лишь подумать, что последняя пентаграмма, после стертой, была ему почему-то знакома, и тут обезьяноподобный развернулся на нижней ступеньке и уставился на них.

— Ну, — спросил он, — и как же вас звать?

Конечно, это был самый что ни на есть резонный вопрос, но мальчики переглянулись и так и застыли, дрожа, на холодных плитах. Оба понятия не имели, как их зовут.

Старикашка нетерпеливо фыркнул, рассердившись на их глупость.

— Как-то вы уж слишком забывчивы, — пробурчал он — так, что казалось, будто он говорит с самим собой. И ткнул пальцем в Мура. — Ну? — спросил он Тонино. — Это кто?

— М-м-м... — протянул Тонино. — Оно что-то значит... Латынь какая-то вроде... Феликс или что-то вроде этого. Да, Феликс.

— А он кто? — Старикашка рывком повернулся к Муру.

— Тони, — сказал Мур. Это было совсем не то имя, ничем не лучше Феликса, но ничего более правдоподобного придумать не удалось. — Его зовут Тони.

— А не Эрик? — допытывался старикашка. — Который тут Эрик?

Оба мальчика замотали головами, хотя у Мура промелькнула мысль, что это имя означает какой-то редкий сорт вереска. Мысль была такая дурацкая, что Мур поскорее отогнал ее.