Вихри на перекрёстках - [31]

— Никто вас не возьмет. Мало ли какую цель имеете. Кто вам поверит?

— Как это не возьмет? Я же советский инженер, лейтенант, был ранен, попал в плен и пошел сюда, чтобы быстрее вернуться к своим. Иначе гнил бы где-нибудь на западе за колючей проволокой.

— Но ведь вы работаете на врага.

— Я не признался немцам, что инженер. Сказал, что рядовой красноармеец, знаю немецкий язык, они и взяли переводчиком. Выручаю, как могу, своих людей. А сколько пленных благодаря мне из дивизии убежало! Обещали, что, если попадут к партизанам, придут за мной. Но никто не пришел. Неужели не верят?

Данилов говорил, и Володя видел, как постепенно исчезает его первоначальный лоск. Хлопец поверил в его искренность, но он сам находился в нелегком положении. Разница между ними была лишь та, что Данилов заблудился на вражеской дороге, а Володя, наоборот, на партизанской тропе. Не смешно ли: партизан и немецкий переводчик сидят друг против друга. Данилов нашел семью, которой можно открыться, рассказал все. Но семья ведет себя очень осторожно, и это угнетает его. Если они не верят, кто же тогда сможет поверить? Ведь он мог бы жестоко расправиться с партизанской семьей, но не сделал и не сделает этого.

— Вы тоже не верите мне? — спросил Данилов.

— Верю.

— Спасибо хотя бы за это. Несколько дней назад ко мне привели пленного. Он убежал в Жлобине из эшелона. Я намекнул насчет партизан, а он сказал, что они ушли куда-то в глубь полесских лесов. Сам почему-то от моей помощи отказался.

— Может быть, пленный думал, что вы его испытываете? Не верю, что человек согласится быть лучше в плену, чем на свободе.

— Тогда почему раньше пленные не боялись меня, а слушались и убегали? Повторяю, я многим из них помог. Оставшиеся же, двенадцать человек, примирились со своим положением, что ли. Эх, если бы они связались с партизанами!

— Вы рассуждаете правильно, — сказал Володя и задумался.

Пообещать, что он отведет их всех к партизанам? Неизвестно, на кого наткнешься. Могут и самого арестовать, а потом выдать Саблину. Отвести в лес и указать дуть в лагерь тоже нельзя: вдруг кто-нибудь из них вернется и донесет немцам?

— Лучше всего вам уйти к партизанам вместе с пленными. Они подтвердят, что вы свой человек, а не явились с какой-либо иной целью. Хорошо бы взорвать склад, уничтожить машину. Этим вы могли бы загладить свою вину…

У Данилова заблестели глаза, распрямились плечи. Он с шумом втянул в себя воздух:

— Могу и командира дивизии уничтожить! Однако куда после этого деваться?

У Володи мелькнула мысль: взять с собой переводчика, пленных, вооружиться и действовать самостоятельной группой до прихода Красной Армии. Группа — наилучший выход и для него, и для них.

— Ну что ж, — произнес он, — если хотите, можете сразу стать партизаном. Я не признавался, что могу вам помочь, раздумывал… А если вы еще и генерала уничтожите, вас даже могут наградить. Было бы очень хорошо, если бы с вами и пленные ушли. Но как это сделать?

— Можно! Я у генерала — глаза и уши. Живу рядом с домом, где разместился штаб. Через одну ночь стою на посту. Правда, не один, а с немецким солдатом. Нужно уничтожить напарника и забросать гранатами штаб, где спит генерал.

— Штаб размещается в Карабанчиковой избе? — обратился Володя к Татьяне Николаевне.

— Да.

— Это недалеко от бани. Сделаем так: я или один, или с партизанами буду ожидать возле болота в кустах напротив штаба. Если начнется погоня, на болоте нас не возьмут. Согласны?

— Завтра же на мотоцикле съезжу туда, где будут работать пленные. Поговорю кое с кем. Они мне верят. Не знаю только одного новичка. На ночь придется заступить на дежурство, но можно попросить, чтобы меня подменили. Послезавтра опять наведаюсь к пленным. Договорюсь, чтобы взяли с собой топор, часового в бане оглушить. Таким образом, все должно произойти через одну ночь, не считая сегодняшнюю.

— Ну что ж, вы лучше знаете обстановку. Постарайтесь захватить оружие, какое попадется. Кстати, не вызывает ли подозрение то, что вы часто посещаете этот дом? Чтобы потом хозяевам не отомстили.

— Нет, я бываю у многих здешних жителей. Кстати, командир дивизии сначала хотел всех их выселить, но жлобинский комендант посоветовал не делать этого, потому что тогда партизаны могут открыть по Слободе артиллерийский огонь и блокировать подступы к ней. Есть и еще приказ: дивизия должна отбирать у крестьян хлеб. Ждут окончания уборки, чтобы потом за несколько дней обобрать население ближайших деревень.

— Эх, если бы вы захватили в штабе еще и документы! Там, небось, и карта укреплений есть?

— Я приблизительно знаю, где будут делать сооружения: на северной стороне от Слободы — до высотки, в которую упирается дорога с болота, а на южной — вдоль железной дороги до самых лесных массивов. Если помогут пленные, захвачу и карту.

Володя в мыслях уже видел, как он потрясет перед носом Саблина картой гитлеровской дивизии. Только сначала заедет к Сергееву, который, ясное дело, прочитает мораль. Так Володя одним махом загладит перед командованием свою вину. После этого он соберет еще большую группу и успеет нанести фашистам чувствительные удары. Хлопец так доверился Данилову, что и мысли не допускал о том, что переводчик может быть изменником. Ведь Данилов уже ясно видит неизбежную победу нашей армии и свою судьбу может решить только на том пути, на который теперь встал. Иного выхода у него нет.