Вихри на перекрёстках - [33]

— Дай бог, иначе, если и останутся окна, мне в них не смотреть.

Генерал заговорил о конкретных трудностях. Раньше саперная дивизия занималась совсем не тем, чем теперь. Сейчас местной власти в расположении дивизии нет, и заготовку хлеба и других продуктов, мобилизацию трудоспособных людей в Германию должна проводить она. Генерал подчеркнул, что переводчик может особенно проявить себя в выполнении этих задач.

— Я сегодня оформляю письмо, чтобы тебя, Данилов, наградить крестом для Восточных народов.

— Служу фюреру и его великой Германии! — встал переводчик.

— Хайль Гитлер! — дружно гаркнули офицеры.

Все опять уселись на свои места. «Раньше они так не нуждались в моей помощи», — подумал Данилов.

— Сегодня, — продолжал генерал, — ты с нашим врачом пройдешь по домам и составишь список тех, кого мы должны отправить немедленно. Хлам не учитывать! Потом поставим вокруг деревни часовых и соберем людей. А окрестные деревни будем окружать, собирать хлеб и приказывать, кто должен отвозить его на станцию. Таким образом отберем нужных нам рабочих, которые не поймут, что назад уже не вернутся.

Данилов подумал, что ему опять не удастся поговорить с пленными и вся операция может провалиться.

— Господин генерал, — начал он, — не следует забывать и о главном. Сегодня пятьдесят подвод отправились на вывозку леса. Там самые крепкие люди, их нужно взять на учет. Они впервые поехали на такую работу, и необходимо объяснить каждому, что он должен делать. Для нас один день хорошо организованной работы — уже успех. Давайте сделаем перепись завтра. Утром, когда все еще будут дома, я и начну.

— Завтра планируется выезд в Дубовую Гряду, — прочитал на карте название деревни генерал.

— Я успею составить список до выезда, а о том, что мы сделаем в Дубовой Гряде, слухи не так быстро сюда дойдут. По другим деревням они могут разлететься быстрее.

— Хорошо, согласен.

— Можно идти?

— Да.

Данилов быстро направился к себе во двор. Осмотрел мотоцикл, засунул глубже в нос коляски сумку с подготовленными гранатами, включил мотор и лихо помчался по улице. Туман уже рассеялся, и за машиной протянулся длинный хвост пыли. Солнце светило Данилову в спину, и он резал свою тень колесами до тех пор, пока не началась лесная дорога.

В высоком раскидистом папоротнике, в молодом ельничке еще держался туман.

Данилов не совсем понимал белорусский лес и его хозяев — партизан. С удивлением смотрел он на подорванный немецкий грузовик, к которому только что подъехал. Как это могло случиться? Несколько дней назад здесь беспрепятственно ездили машины. Не могли же партизаны почти в расположении дивизии подложить мину, да и пленный говорил переводчику, что партизаны отсюда ушли…

Возле разбитого грузовика никого не было. Только колеса телег успели проложить объезд. «Значит, подводы проехала дальше», — догадался Данилов и решил вернуться немного назад, свернуть к бараку, где размещались немецкий инженер, его помощник и солдаты, занятые на строительстве укреплений.

Возле барака Данилов соскочил с мотоцикла и побежал, задев плечом часового. В комнате инженера на широком крестьянском топчане лежал и стонал шофер подорванного грузовика. Санитар забинтовывал ему ноги. Тут же стояли несколько гитлеровцев, в их числе и инженер. На лбу у него пролегли глубокие складки, губы сжались так, что стали похожи на щель. Казалось, будто инженер тоже ранен и испытывает страшную боль. Но при виде переводчика морщины разгладились.

— Почему не сообщили о несчастье в штаб? — строго спросил Данилов.

— Сообщите вы! — зло ответил инженер.

Переводчик схватил трубку полевого телефона. Немец иронически махнул рукой:

— Напрасно.

— Почему?

— Между штабом и нами вырезано метров триста кабеля. Я думал, что где-то разрыв, послал солдат, а там провода и в помине не осталось. Вот вам и связь. Ждем, пока подойдет какая-нибудь машина. Сам съезжу в штаб, попрошу усилить охрану, иначе мы все тут взлетим на воздух. Может быть, вы съездите в Слободу и пришлете машину забрать раненого?

— К сожалению, у меня срочное задание.

Переводчик потоптался возле дверей, вышел из барака и опять поехал на ту же дорогу. «Кто наболтал пленному, будто партизан здесь нет? — думал он. — Глупости! Видно, сам побоялся к ним идти. Хорошо, что партизаны поблизости, пленные легче поверят в мои планы». Думал Данилов и о том, как бы предупредить людей, чтобы уходили из деревень, если не хотят попасть на каторгу в Германию. Стоит девчатам и хлопцам исчезнуть из Слободы, как слухи о замыслах гитлеровцев разлетятся по окружающим населенным пунктам. Хлопцев и молодых мужчин в Слободе мало, а девчат очень много. Жалко их, нужно обязательно помочь.

С таким намерением Данилов и подъехал к делянке, где работали пленные и крестьяне под охраной двух автоматчиков. Часовые немного побаиваются переводчика и не запрещают ему разговаривать с пленными: как-никак, приближенный генерала. Увидев Данилова, оба вытянулись, старший доложил, чем занимается рабочая сила. Крестьяне тоже распрямили спины, будто по команде «смирно», удивляясь, что немцы так выслуживаются перед русским. А пленные к этому уже привыкли, они продолжали обрубать сучья с поваленных сосен.