Семилетняя Ира, черноглазая, вертлявая девчонка, встретила Вадима насупившись, но как только он нарисовал ей зверей, сразу полезла к нему на колени и заверещала:
— …У наших соседей живет щегол в клетке, и к нему прилетает другой щегол, который живет в парке. Он приносит жуков…
Мать Елены, густо напудренная, молодящаяся особа, преподавала в ПТУ. В первый же вечер, когда Вадим с ней курил на кухне, она въедливо, с нескрываемой враждебностью рассказала о зяте алкоголике, которого она выгнала из квартиры и заставила дочь подать на развод, о подругах дочери — девицах легкого поведения. Вадим отмалчивался, слушая ее мелкое злословие, и думал: «Как странно, и Тамара ругалась с матерью, хотя мать и боготворила ее. Похоже, в доме должна быть одна хозяйка».
— Мы постоянно ругаемся, — пояснила Елена Вадиму. — Но квартиру мать разменивать не хочет. Тогда ей не на ком будет разряжаться. Всех моих знакомых разгоняет, не хочет нас с Ириной терять. Она прежде сама намеревается выйти замуж. Только кто ее возьмет?! У нее жуткий характер.
С появлением Вадима мать Елены почувствовала серьезную угрозу своему главенствующему положению в семье. Некоторое время она всячески старалась перетянуть Вадима на свою сторону в войне с дочерью, но поняв, что это ей не удастся, еще больше озлобилась и стала настраивать внучку против матери:
— Она только и думает, как бы тебя бросить. Ты им мешаешь.
Ребенок, точно задерганный звереныш, в смятении бегал из одной комнаты в другую.
Мать Елены была мелочной и жадной до абсурда: могла закатить скандал из-за котлет, которые у нее якобы взяла Елена (они питались отдельно). Но иногда расщедривалась, устраивала «посиделки» для своих сотрудников, причем приглашала одних мужчин. В такие дни доставала коньяк, икру, надевала прозрачное платье, дочь и внучку просила называть себя Нонной, но после очередного неудачного обольщения, досаду и раздраженность вымещала на дочери. Видимо, когда-то внешне она была интересной женщиной, но злость и зависть преждевременно состарили ее, в пятьдесят лет она ссутулилась и стала покрываться бородавками.
Вадим встречался с Еленой ежедневно и все больше приходил к выводу, что именно такая женщина ему и нужна: с мягким характером, женщина, с которой можно спокойно жить и работать.
Зимой Вадим переехал к Елене. «Второй раз вхожу в чужой дом, и опять ребенок и мать, — усмехался он про себя. — Но ничего, главное — Елена послушная и у нас нет разногласий». Вадим очутился в квартире, где жили три вечно ссорящиеся особы. В первые дни он еле успевал их разнимать, но постепенно ему удалось сгладить раздоры — все-таки появление мужчины в доме наложило отпечаток на поведение женщин и девчонки.
По вечерам перед сном Елена привыкла мыть ноги дочери, стелить ей постель, рассказывать сказки.
— Ира, — сказал Вадим. — Как тебе не стыдно, ты же взрослая, а мама моет тебе ноги! Ну-ка давай сама!
Вадим объяснил девчонке, как работает будильник, научил готовить яичницу и переходить улицу. Девчонке нравилось проявлять самостоятельность — уже через неделю с радостью сама ходила в школу и бегала в магазин за хлебом.
Мать Елены заикнулась было о незаконности сожительства Вадима с ее дочерью, но он твердо сказал, что у них гражданский брак и что «главное — прижиться друг к другу, а расписаться можно и попозже».
— Счастье должно быть не на бумаге, а по существу, — поддержала его Елена, втайне злорадствуя, что поступила в пику матери, но все-таки надеясь, что вскоре они оформят брак.
В своей комнате Елена сделала перестановку: выделила Вадиму отдельный закуток за шкафом, поставила там столик, трогательно огородив его ширмой. Но в этой «мастерской» Вадим работал только вечерами, а по утрам, после того как отвозил Елену на работу, по-прежнему отправлялся на Сокол.
С первых дней Елена придирчиво следила, чтобы у Вадима были чистые рубашки, готовила его любимые блюда и к заботам о нем и хозяйственным хлопотам относилась со всей серьезностью. Их семейная жизнь с самого начала приняла четкий распорядок: в будни продукты покупала Елена — после работы заходила в «Кулинарию», а по субботам в магазины отправлялся Вадим, при этом Елена выдавала ему не больше трех-четырех рублей, но составляла список необходимых продуктов — всего понемногу. Она считала себя экономной, но ее практицизм был какой-то бескрылый. Она любила хорошо поесть, но за счет еды покупала одежду и откладывала деньги на «всякий случай».
Субботние вечера они проводили у телевизора, сидели обнявшись на тахте, обсуждали передачи; иногда Елена вязала или разгадывала кроссворды, а случалось, брала телефон и подолгу разговаривала с какой-нибудь подругой. Как-то краем уха Вадим услышал, что Елена дает подруге квалифицированные советы по вопросам интимной жизни, и его покоробил неприкрытый цинизм, с которым она об этом говорила, и поразили ее глубокие познания в этой области, но потом он подумал, что святость женщины все-таки не в том, что она многого не знает, а в том, что знает, но ведет себя пристойно.
По воскресеньям они ходили в кино, а после сеанса Елена пекла торт «Тетя Лиза» — гордость своего кулинарного искусства.
